Изголовье из травы

Правда, японцы по своей натуре – более целеустремленные, чем наш брат россиянин. Вообще, не в характере японца делать, делать, а потом бросить и забыть. Восемь раз они начинали заново. Днем и ночью на протяжении двух с лишним лет зарево над площадкой, где отливали статую, виднелось за несколько десятков километров. Со всей Японии сюда везли медь, олово, ртуть. Чтобы покрыть тело статуи золотом, залежи золота отыскали на далеком севере, где обитали предки нынешнего народа айну, незадолго до этого покоренные правителями Японии.

С каким благоговейным трепетом взирали маленькие японцы на поистине космогонического – шестнадцатиметрового Будду. Он сидел, скрестив ноги, в позе «лотос» – всем японцам известно, что такая поза располагает к углубленному самосозерцанию и просветлению.

По обывательским подсчетам лицо его… – неловко так говорить о безмятежном, исполненном покоя лике Будды, но как еще сказать? Лицо его «от уха до уха» было пять метров. Длина вытянутой ладони – около четырех, а средний палец достигал двух метров! Его глаз мудрости во лбу – знак того, что Будда насквозь видит этот мир и всех его обитателей, – был больше человеческой головы, а в ноздрю легко бы мог поместиться некрупный взрослый японец.

Что ж касается истинного представления о размерах изваяния, вспомним изречение древних: «Знай, что чашу и одеяние, равно как и кулак и ноздри патриархов, переданные нам, точно измерить невозможно».

Добавлю, что пьедесталом Будде Великое Солнце служил цветок лотоса весом в сто тридцать тонн. А на всю статую ушло четыреста сорок тонн меди, восемьдесят две тонны олова и незафиксированное в веках, никем не учтенное, фантастическое количество золота.

Лес для Зала Большого Будды рубили в горах к северу от Нара. Связанные в плоты бревна сплавляли по рекам, а на речках-то сплошь – мели да перекаты. На каждой мели сооружали плотины. Сквозь узкие скалистые участки сплавлялись бревна по двадцать метров длиной и по два метра в обхвате! Чтобы деревья не застревали, сплавщикам приходилось расширять в расщелинах русла рек. В конце пути бревна вытаскивали на берег и еще шесть километров до статуи Будды, над которым теперь возводили храм, тысячи людей и сотни волов – день за днем, ночь за ночью – волокли этот тяжкий груз.

Если вы когда-нибудь со всем вниманием, на какое способны, хоть раз взглянули в глаза Будде, я имею в виду его лучшие изображения, вы не могли не почувствовать, что в эту минуту происходит глубокий контакт с Существованием. Многие говорят: человека охватывает душевное спокойствие, умиротворение, внутренняя гармония.

Я лично цепенею, когда смотрю в его полуприкрытые глаза, меня пронизывает его взгляд – он видит каждую мою мель, каждый порог, до дна, до самого того момента, когда меня тут не было, в этом мире, и никогда уже не будет. Он обжигает, Будда. Ты можешь расплавиться под его взглядом.

А этот покой в его глазах – пламенный покой.

К чему я клоню? Взгляд Будды – для мастера очень ответственное дело, сродни молитве или медитации. В Японии это называется кайгэн куё – «служба по случаю открытия глаз». Могучая храмовая служба, когда более десяти тысяч монахов из всех окрестных храмов читают сутры, а продвинутый человек, познавший в самом себе природу Будды, рисует глаза божественному изваянию.

9 апреля 752 года на церемонии освящения Большого Будды при невероятном стечении народа в присутствии императорской четы эту миссию в Тодайдзи взял на себя монах Барамон, специально приглашенный из далекой Индии, возможно, первый индус, попавший в Японию.

Старожилы не припомнят такого торжества, какое было устроено в столице по случаю «открытия глаз Будды». Это был полный триумф Большого Будды в Нара.

А дальше пошли невзгоды. Спустя сто лет во время землетрясения у статуи отвалилась голова. В исторические хроники занесено «еще несколько подобных случаев», причиной которых служили вторжения самураев, поджоги, пожары, тайфуны с ливневыми дождями…

В какой-то момент, по словам опечаленного очевидца, «исчез без остатка священный лик, сгорела и вся голова, упала и лежала теперь во прахе, а тело, расплавившись, уподобилось бесформенной груде…»

Все страшно переживали за Большого Будду.

Басё, бродивший тут в довольно смутные времена, сочинил горестное стихотворение и озаглавил его:

Там, где когда-то высилась статуя Будды

Паутинки в вышине.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом.

Но всякий раз находился монах или буддийский священник, который пускался в путь на расшатанной одноколесной тележке – ее катили по дорогам парочка его сподвижников, и, чуть ли не в одиночку, убеждал всю Японию, что храм Тодайдзи должен быть восстановлен в его былом величии, чтобы Вселенский Закон Будды торжествовал на этой земле.

Его молитвами, а также пожертвованиями и неимоверными стараниями целого японского архипелага храм в Нара восставал из пепла, а потом снова превращался в руины.