Изголовье из травы

…Он сидел как гора среди гор. Как туча среди туч. За его плечами вздымались горы, покрытые лесами. Надо всем этим великолепием кружили орлы. А в бронзовых складках его ниспадающих одежд прятались от дождя ласточки и воробьи.

– Запомнила, – победоносно проговорил Лёня, – что Я тебе Будду показал? Самого Большого Будду??? Ой, ну как же он хорош, наверное, в тумане! Или на закате в ясную погоду! Или тут встречать восход солнца!!!

Теперь мы поняли, почему не могли его найти. Он спрятан на горе в километре от побережья. Чтобы – если шторм, Будду Амиту не достала приливная волна.

И так он натерпелся.

В 1498 году, через двести лет после того, как его возвели на этом берегу и накрыли храмом, на полуостров обрушилось цунами. Все было сметено, разгромлено, храм над Буддой Амитой разлетелся в щепки. Но тело Будды – одно из самых грандиозных бронзовых изваяний на Земле – осталось невредимым.

С тех пор вот уже пятьсот лет он открыт всем ветрам, палящему солнцу, грозам, ливням и снегам. Но даже сокрушительное землетрясение 1923 года смогло разрушить только фундамент, на котором в глубокой медитации, сложив ладони в мудре непоколебимой веры, сквозь прикрытые веки Огромный Будда продолжает взирать на эту землю и небо, не замечая, что горы за его спиной покрываются то зеленью, то желтизной.

В 60-е годы по новейшему слову техники для него сконструировали подвижное основание, чтобы в случае землетрясения он только покачивался на земных волнах.

Что меня еще поразило, у него на спине были два окна. И на этих окнах распахнуты ставни. А внутрь цветка лотоса, на котором он восседал, вела потайная бронзовая дверь.

Теперь я себе не верю, что я это видела. Не верю и все. Хотя есть фотография, где я стою, оглушенная, вымокшая под дождем, как муравей, перед этим великаном.

И это не все гигантские Будды, какие существуют в Японии. Профессор Токийского университета, выдающийся переводчик японской поэзии Александр Аркадьевич Долин, – он выбрался к нам с Лёней как-то вечером на свидание, возил на машине, показывал ночной Токио…

Так вот Александр Долин сказал:

– Лишь немногие знают, что в Токио тоже есть Большой Будда, и он всего на полметра меньше, чем Будда в Камакура.

– Всё, всё, всё! – воскликнул Лёня. – Закончено на Будде в Камакура. Пусть это будет большая, огромная точка! Что ж я теперь на маленького Будду буду смотреть? И вообще, – заметил он, – всех Будд за уши не передергаешь.

– Но к этому надо стремиться, – солидно произнес профессор Долин.

Глава 24 Как мы это поняли?

Когда мы вернулись в Токио, наша подружка Ин Ми, заместитель пресс-атташе американского посольства, сказала, что Лёню, как известного русского художника, пригласили на телевидение. Это почетное предложение. Мы должны тщательно подготовиться. Приодеться, продумать выступление, одним словом, подойти к этому со всей ответственностью.

– В чем же я буду выступать по телевизору? – испугался Лёня. – В Серёжиной рубашке? Какой ужас! А нельзя мне тут купить какой-нибудь пиджак «от Гуччи» за счет телевидения? Или я приду туда в дождевике с твоей тростью и скажу: «Я не готовился на телевидение. Я готовился к восхождению на Фудзияму! Дайте мне какой-нибудь пиджак черный!» Ой, надо побриться, помыть голову, брюки у меня белые, кроссовки черные, классный парень!

Он взял у Ин Ми солидный русско-японский словарь “Иванами” и стал его тщательно изучать. Видимо, решил сразить японских телезрителей эдаким неожиданным словцом.

– «Звезда», – читает Лёня. – «Звездануть». Ого! Дальше идет очень загадочное слово «звездач». Потом «звездины» – что это такое? «Звездить», «звездиться», «звездоносец»… и так далее.

– «Медведь», – читает он, – «медведина», «медвежеватый».

– «Метро», а дальше «метромания»… Откуда это слово «метромания» возникло? Что оно означает? Что они вообще тут насобирали? «Волковщик», «подколенка», «мылонафт», «зайцеобразный»… Между «дуршлаг» и «дрыгнуть» слово «друзг». «Прозаикесса», – читал он, – «прозаизация»… Всеобщая прозаизация!.. «Жмудь»! Я все понял! – говорит Лёня. – Видит кто-то из наших, что любознательный японец собирает слова, и наговорил ему кучу всяких несуществующих производных. Не сами же они дотумкали?! Да-а, с таким словарем не пропадешь!

Встреча назначена на четыре, у нас еще было время погулять и пообедать. Лёня стал метаться по квартире, мыться, бриться, на брюках внизу лохмотья подрезать, собрал каталоги, рисунки, книги, картину свою забрал у Ин Ми. Сама Ин Ми должна была позже подойти прямо на телевидение. К ней пришла учительница по музыке – русская пианистка Ольга, и когда мы уходили, слышали, как она втолковывала Ин Ми по-русски низким волнующим голосом:

– Вы понимаете, эта часть «Ноктюрна» должна быть затишьем перед бурей!

– Кажется, у меня с голосом не все в порядке, – волновался Лёня. – Горло побаливает, надо купить лимон.

Мы зашли в супермаркет, и Лёня, как загипнотизированный, остановился около двух корзинок. В обеих – лимоны, но на одной корзинке цена очень высокая, а на другой – вдвое дешевле.