Изгони меня, или Дачная готика

– Зинаида, – Ирина Сергеевна развернулась, – ты себе, по-моему, очень много позволяешь!

– Да ты что? – хмыкнула тетя Зина. – По сравнению с тобой мы все себе ничего не позволяем, с твоей-то «пропускной» способностью!

Ирина Сергеевна вспыхнула.

– Ну ты… – она сделала шаг к тете Зине.

И вдруг на нее бросилась Татьяна Тимофеевна.

– Проститутка! – взвизгнула она и вцепилась в волосы Ирине Сергеевне.

– Таня… – с ужасом прошептал бывший главный металлург Жужиков.

– Шалава! – взревела тетя Зина и отвесила Ирине Сергеевне такого пинка, что она рухнула на землю вместе с Татьяной Тимофеевной.

– Ну Зинка… – восхищенно выдохнул Лаврентьич.

– Хватит! – раздался громовой голос. – Участковый уполномоченный Петров! Прекратить хулиганство!

Петр Петров сделал шаг вперед и навис над клубком из тети Зины, Татьяны Тимофеевны и Ирины Сергеевны как неумолимая Фемида.

– Всех привлеку! – с угрозой сказал он.

Клубок остановился и неохотно начал расплетаться. Петров поправил фуражку и посмотрел на Машку Круглову с видом техасского рейнджера. Машка покраснела и опустила глаза.

– Таня, пошли, – Жужиков подбежал к Татьяне Тимофеевне и сгреб ее в охапку.

Лаврентьич переминался с ноги на ногу.

– Че замер? – рыкнула на него тетя Зина. – Домой!

Тетя Зина вальяжной походкой двинулась в сторону Поворота, Лаврентьич покорно засеменил следом. Ирина Сергеевна тоже встала, поправила прическу и отправилась к себе. Толпа, лишенная зрелища, потихоньку разошлась, последними вроде бы вместе, а вроде бы и нет ушли участковый Петров и Машка. Томас Иванович и Дарья остались одни у сгоревшего дома. Де Торквемада махнул рукой, и Дарья наконец-то смогла пошевелиться.

– Значит, серафим… – Дарья задумчиво смотрела на то, что осталось от Дачи-без-забора.

А осталось немного: обугленный остов дома и вытоптанный пожарными и полицией участок со сломанными кустами.

– Полагаю, да, – ответил Томас Иванович.

– Так вот для чего нужны мои письма… – в голосе Дарьи прозвучала странная горечь.

Де Торквемаде стало не по себе. Не из-за серафима, хотя серафим это, конечно, серьезно, а из-за этой горечи в голосе Дарии. Кажется, даже столько лет спустя она все еще испытывала чувства к своему давно уже умершему любовнику. Почему-то де Торквемаде это не нравилось.

– При помощи писем он заставит тебя выполнять свои приказы, – сказал он. – Ему нужно было что-то, что принадлежало тебе. Остались только эти письма.

И это было правдой. От Дарьи Николаевны Салтыковой не осталось даже портрета, не было ни одной вещи, о которой достоверно можно было бы сказать, что она держала ее в руках. Даже проклятая покаянная яма – и та давно уже засыпана.

– Кому «ему»? – спросила Дарья.

– Немастору, – ответил де Торквемада. – А Гермес внимательно за этим наблюдает, чтобы вмешаться, когда появится Серафим.

Дарья задумчиво посмотрела на второй этаж сгоревшего дома – то самое место, где была распята ведьма Иваневская.

– Он собирает нас по нарастающей. Сначала эта любительница, – Дарья кивнула на дом, – потом более сильная ведьма, а потом я.

– Да, – подтвердил де Торквемада.

Дарья обернулась, посмотрела на Томаса Ивановича.

– Ладно, Гермес, предположим, собирается что-то там провернуть с падшим ангелом высшего ранга, а Немастору-то это зачем?

– Кто знает… – де Торквемада пожал плечами.

– Опять врете, – с кривой улыбкой сказала Дарья.

Она была права. Де Торквемада врал.

– Не все в этом мире подчиняется логике, – ответил он.

И снова он соврал. На самом деле, логика есть абсолютно во всем. В том числе и в интересе Немастора к падшему серафиму, которого он собирался призвать из ада.

Немастор, де Торквемада и корпорация «Амбрелла»