Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Хотя французы были главными по части нововведений на рынке периодической печати XVII века, именно английские издатели первыми обнаружили потенциал быстро растущей женской читательской аудитории. И «Татлер», и «Спектейтор» активно заигрывали с читательницами. Именно с этой целью Ричард Стил в «Татлер» в 1709 году обратился напрямую к «гражданской сознательности» мужчин, и не только: «Я принял решение печатать также нечто, что может развлечь прекрасный пол, в честь которого я придумал название журнала (Tatler — сплетник, прим. пер.)». Это был сомнительный комплимент, подразумевающий, что женщины особенно склонны к легкомысленным сплетням. Он задал тон, исполненный выверенной любезности и снисхождения, что исчерпывающе характеризует отношение издателей периодики к читательницам[702]. «Спектейтор» не отставал, Эддисон настаивал на том, что «никому этот журнал не будет более полезен, чем женщинам», а явный успех жанра обозрения вскоре вдохновил издателей на создание ряда периодических изданий, созданных специально для женщин. Это, впрочем, было менее популярной затеей. Как «Фимейл Татлер» (The Female Tatler), так и «Уисперер» (The Whisperer), написанный от лица Дженни Дистафф, сводной сестры Айзека Биккерстаффа, были слабой попыткой повторить успех «Спектейтор», ни один из этих журналов не пре-успел[703]. Пройдет еще тридцать лет, прежде чем в периодике услышат подлинный и явный женский голос: Элизабет Хейвуд и ее «Фимейл Спектейтор» (Female Spectator).

Отношения первых журналов с читательницами были непростыми. Издатели полагали, что нравоучительные сентенции подходят женщинам как нельзя больше, но они были также насмешливыми и высокомерными. Журнальные статьи зачастую имели форму ответов на горестные трагикомические мольбы о помощи от расстроенной дамы, попавшей в затруднительное положение, смущенной каким-нибудь непонятным требованием общественного этикета или оказавшейся в ловушке чувств к неподходящему возлюбленному. Многие из этих писем косвенно свидетельствуют о том, что писали их сами редакторы. Витиеватые описания обстоятельств, в которых оказались герои писем, больше напоминают сюжеты бульварных пьес, чем ситуации из жизни якобы неопытных авторов, которые их якобы прислали в редакцию. Такие нехитрые приемы позволяли авторам статей убить двух зайцев сразу: они могли и развлекать читателей, и насаждать мораль посредством своих мудрых ответов; что, кстати, и поныне практикуется в серьезных изданиях, пишущих о скандальной жизни селебрити.

Упорное ограничение женских интересов домом, манерами, этикетом и любовными похождениями часто действовало раздражающе. Эта озабоченность весьма метко была выражена во французском «Журналь де дам» (Journal des dames), запущенном в 1759 году и предлагавшем своим читательницам диету riens délicieux, дословно «ничего вкусного». Но то была только часть истории. Стоит вспомнить, что «Журналь де дам» вскоре стал чем-то куда большим, чем просто развлекательное издание, распространяя идеи Просвещения и яро критикуя как культурные организации, поддерживаемые государством, так и политику министров. Движущей силой этой трансформации были последовательно сменившие друг друга три сильных женщины, руководившие журналом и давшие ему громко звучащий голос[704]. «Журналь де дам» дважды пытались уничтожить рассерженные министры. Первый раз — в 1769 году, тогда эта попытка не удалась. Но в 1776-м журнал закрылся[705]

То, как менялся «Журналь де дам», необычно для периодики. Новые журналы появлялись и зачастую были не в силах найти себе целевую аудиторию, а журнал не может выжить без пристального внимания к приоритетам своих читателей. Эту аудиторию отчасти представляли женщины, однако они оказались не только читательницами. На самом деле женщины играли важную роль в печатном деле с самого его основания, куда более значимую, чем в любой другой отрасли[706]. Многие издания управлялись, и весьма эффективно, женщинами, которым они были вверены, иногда, хотя и не всегда, после смерти мужей. Чувствительность Джона Дантона по отношению к читательницам можно объяснить тем, что его дело процветало, когда его жена стояла у руля, а после ее смерти пошло под откос. Графиня Александрина де Рье, вдова Леонарда II фон Таксиса, умело управляла почтовой сетью Таксиса на протяжении восемнадцати лет после смерти мужа и вела дело в неспокойные годы Тридцатилетней войны[707]. Среди тех, кто оспаривал ее авторитет, была женщина, владевшая «Гамбургской газетой», Ильзабе Майер[708]. К тому же лондонская пресса, скажем, не могла бы выжить без целой армии «воительниц Меркурия», разносивших выпуски читателям и продававших их на улицах[709].