Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Если оценивать вклад, который внесли авторы писем XVIII века в распространение новостей, самым важным аспектом будет их заинтересованность в общении с новыми периодическими изданиями: журналами и газетами. Все газеты содержали копии писем, были ли то депеши, перепечатанные слово в слово, или послании от подписчиков. Читатели забрасывали редакцию своими комментариями, жалобами и предложениями; такие письма можно было вручить лично, и, следовательно, корреспонденты не тратили на них много. Поток входящей почты был очень и очень велик («Ландон Газетт» заявляла, что получила 861 письмо за четыре месяца в 1761 году[820]), особенно с тех пор, как у редакторов прибавилось другой работы. Но читателей нельзя было игнорировать. Иногда они присылали детали происшествий, которые годились для включения в текст издания. Особенно полезно это было в городах, стоящих в стороне от развитых новостных сетей. Однако было бы опасно доверяться исключительно волонтерам-энтузиастам, и издатели об этом хорошо знали. «Нас заверили из Шрусбери, — писал редактор «Бирмингем Газетт» в мае 1749 года, — что отправленная оттуда информация, использованная затем в газете, в отношении фейерверков, была сфальсифицирована»[821]. Безопасно рассказать о сенсационных новостях можно было, назвав информанта по имени, тем самым избавив газету от подозрений в непрофессиональной доверчивости. В «Бритиш Спай» или в «Дерби Постман» 1727 года читаем:

«Некто Томас Босток из Бузлума у Ньюкасла под Лаймом дал нам следующие сведения. Он утверждает, что один фермер, живущий у Уилн-Хаус, имеет дочь пяти или шести лет, которая на протяжении вот уже нескольких недель видит некоего демона, призрака или духа, принимающего обличье маленького человека. Его не видит более никто, кроме этого ребенка»[822].

Удовлетворять читателей было делом нелегким, и некоторые издатели могли и потерять терпение. Читатели особенно настаивали на том, чтобы их литературные излияния были приняты и напечатаны. Хотя издатели газет обращались к ним лишь от отчаяния, когда количества новостей было недостаточно, чтобы заполнить страницы газеты, это был распространенный прием. В некотором смысле читатели уводили газеты от излишней концентрации на новостях к более разнообразному содержанию, а в будущем такая смесь новостей и развлечений станет неотъемлемой частью газет нового времени.

Театр текущих событий

В целом частная переписка в качестве источника информации об истории новостей приносит одни расстройства; так же как и попытка установить, как обыватели XVIII века реагировали на спад и наплыв новостей. Внимания к политическим делам можно ожидать только от корреспондентов высшего сословия, то есть тех же самых людей, которые освещали в письмах текущие события еще в XVI веке. А та мешанина из новостей, сплетен и частной информации, которую мы находим в переписке, подчас обескураживает. Заметки о беспорядках, голоде, казнях известных преступников перемежаются со скандалами в обществе и жалобами на тесную обувь. Преступления и наказания вызывали повышенный интерес, особенно в Париже, где моду на посещение публичных казней охотно переняло высшее общество. Особым спросом пользовались окна по маршруту следования преступника на казнь, а еще лучше — окна, выходящие непосредственно на место его страданий[823]. Это было особенно занимательно, если приговоренный был благородного происхождения. В 1699 году жена советника парижского Парламента, мадам Тике, была обвинена в подкупе наемных убийц для своего мужа, в чем она чистосердечно призналась. В день ее казни на печально знаменитой Пляс де Грев весь цвет парижского общества пришел поглазеть на ее смерть. Как пишет Анн Маргерит дю Нойе, знавшая приговоренную даму, «весь двор и весь город бросилися посмотреть на это зрелище». Некоторые дома с хорошим видом «принесли владельцам больше денег, чем за них было когда-то заплачено».

Дю Нойе описывала события так, как будто это был визит в театр, где она занимала место в первом ряду, а прима готовилась дать представление: