В заранее оговоренных зонах с обеих сторон границы размещались миротворческие силы ООН и ограниченные контингенты войск Израиля и Египта. Договор предусматривал отказ от права требовать вывода сил ООН, а увеличение египетской группировки в приграничной зоне было возможным только с согласия Израиля. Израильские суда получали право свободного прохода через Суэцкий канал и Тиранский пролив, ведущий в Эйлатский залив.
Большинство государств восприняли израильско-египетский договор как серьезный вклад в урегулирование ближневосточного конфликта. С осуждением ожидаемо выступили Советский Союз и арабские страны. «Пусть подписывают что хотят, – сказал в одном из своих выступлений Ясир Арафат. – Лживый мир долго не продержится». В Советском Союзе договор расценили как следствие «империалистическо-сионистского сговора». В совместном советско-сирийском коммюнике, принятом в октябре 1978 года, выражалось неприятие «кэмп-дэвидской сделки». Даже Саудовская Аравия, связанная с Соединенными Штатами множественными финансовыми интересами, выступила против договора. От прямого осуждения действий Египта воздержались только Тунис, Йемен и Сомали.[141]
Египет был исключен из Лиги арабских государств,[142] а Ясир Арафат выразил уверенность в том, что «подлый предатель Садат» рано или поздно будет наказан за сделку с «заклятыми врагами арабского народа».Слова Арафата оказались пророческими. 6 октября 1981 года на военном параде в Каире, устроенном в честь годовщины арабо-израильской войны 1973 года, члены радикальных группировок «Аль-Гамаа аль-исламийя» («Исламский джамаат») и «Египетский исламский джихад» обстреляли из автоматов правительственную трибуну, на которой находился Анвар Садат. Вместе с ним погибли еще одиннадцать человек и более тридцати получили ранения. Примечательно, что единственным из глав арабских стран, присутствовавшим на похоронах Садата, оказался президент Судана Джафар Нимейри.
Значительная финансовая помощь США, оказываемая Египту после заключения мирного договора с Израилем, не очень-то сказалась на росте благосостояния широких масс египетской общественности (таковы уж были местные реалии), поэтому Садат не пользовался симпатиями у египтян – при каждом удобном случае ему поминали «предательство арабской нации». Преемник Садата Хосни Мубарак, умело лавируя между арабскими и американскими интересами, смог выдвинуться в лидеры арабского мира и со временем стал главным посредником между Израилем и арабами.
– … Если вы уедете, —холодно и жестко сказал Картер, – это будет означать окончание отношений между Соединенными Штатами и Египтом. Мы не сможем объяснить это нашим народам. Это будет конец миротворческим усилиям, в которые я вложил так много. Возможно, это будет конец моего президентства. И, кроме того, это положит конец тому, что очень важно для меня, – нашей дружбе. Зачем вы это делаете?
Анвар Садат ответил, что израильтяне требуют от него неприемлемых уступок. Картер обещал все уладить.
– Если вы говорите серьезно,– торжественно произнес Садат, – я пойду с вами до конца …
В Израиле было много надежд на то, что мирный договор с Египтом станет «первой ласточкой» в процессе установления добрососедских отношений с арабскими государствами, но, к сожалению, далеко не всем надеждам суждено сбываться. Израиль рассматривает установление мира с каждой арабской страной как самостоятельный процесс, не зависящий от других вопросов, не связанных с ним напрямую. У большинства арабских стран подход иной. Они не приемлют возможность сепаратного мира с Израилем в отрыве от глобального урегулирования ближневосточного конфликта. Однако глобальный подход хорош лишь в тех случаях, когда он может дать какие-то реальные результаты. К месту можно привести сравнение из области медицины. Далеко не все болезни излечимы полностью, но это не означает невозможности в той или иной мере улучшить состояние больного человека. Любое улучшение, пусть даже и самое незначительное, это несомненное благо.
Глава тринадцатая. Многогранная культура Израиля и концепция «плавильного котла»