Изумрудная скрижаль

Лаборатория Йонуца сияла чистотой и белизной. Совсем не верилось, что располагается она в замшелом замке, где несколько веков тому назад властвовали средневековые нравы. Лишенную окон комнату размером с просторную русскую горницу ярко освещали газовые лампы. На столике с металлической столешницей возвышалось многоступенчатое сооружение из колб, реторт, соединительных трубок, манометров и прочих приспособлений. Рядом с сооружением ровным голубоватым пламенем горела спиртовка, над которой Йонуц деловито прокаливал хирургические инструменты. Сам он был облачен в белый, поскрипывающий от крахмала халат, того же цвета шапочку и маску, закрывавшую рот и нос. Любая операционная позавидовала бы такой стерильности.

Анита сидела в углу, в тесном кубе из очень прочного стекла. Йонуц закинул ее туда, как рыбку в аквариум, а вернее, с учетом отсутствия в кубе воды, как лягушку в террариум. Анита колотила руками и ногами в стекло, пока не выдохлась. Потом села, обхватила согнутые колени и стала думать. В голову не пришло ни одной разумной мысли, положение выглядело совершенно безвыходным.

Жить ей оставалось всего ничего. Йонуц, подготавливая инструменты, с большой охотой делился своими замыслами.

– Вы должны гордиться, – гудел он, – ваш муж станет первым новым, или, как выразились бы астрономы, сверхновым человеком! Ваш личный вклад тоже не будет забыт.

Увы, Аниту не прельщала посмертная слава.

– Вам и дочери своей не жалко? – спросила она.

– Я не зря столько дней рисовал формулы. Риск минимален, так что за Анжелу я не опасаюсь… Лилит – ненастоящее ее имя. Я стал называть ее так, когда окончательно созрел для переустройства мироздания.

– А Йонуц? Тоже псевдоним?

– Да. В переводе означает «добрый бог».

– Умрете вы точно не от скромности… Стало быть, вы вообразили себя добрым богом – в отличие от того, злого?

– Не будем вдаваться в теософические тонкости. Я хочу принести людям благо, а уж кем они меня назовут, дело десятое.

– А то, что вы их убивали, это тоже вписывается в образ доброго бога? Я верю честному слову графа Ингераса. Он был отъявленным мерзавцем, но в убийствах не участвовал.

Йонуц согласно покивал и маленькими ножничками срезал со спиртовки обгоревший кончик фитиля.

– Все делал я. Его сиятельство был, извините за выражение, чистоплюем, за грязную работу браться отказывался. Но мне грешно на него жаловаться. Крыша над головой, деньги и, как следствие, возможность заниматься моими изысканиями – все это я получил благодаря ему. Он тоже проникся идеей перерождения человека, хотя, допускаю, его связывала со мной надежда на то, что я сумею излечить его от болезни… и его дочь тоже. В отличие от меня, он был слишком эгоистичным. Высокие задачи – не его стезя…

– Да бросьте вы ваньку валять! Признайтесь, что просто обманули его. Наврали с три короба, что работаете над панацеей, чтобы вылечить и себя, и его, и Тришну… за такую возможность он готов был дьяволу продаться! А сами под шумок затеяли сконструировать идеального человека.

– Граф не был простофилей, он знал, чем я занимаюсь. Но… тут вы отчасти попали в точку… я сказал ему, что побочным результатом моих опытов будет панацея. Видели бы вы, как он воодушевился! Безнадежные больные – существа доверчивые…

Разглагольствуя, Йонуц разложил прокаленные инструменты на бумажной салфетке. Пользуясь тем, что он отвел глаза, Анита сделала попытку дотянуться до верхнего края стеклянной стенки, которая отделяла ее от остального пространства. Но стенка была настолько высокой – почти под потолок, что дотянуться получилось лишь кончиками пальцев.

«Сейчас он сдвинет эту стенку в сторону, как делал, когда сажал меня сюда. Рядом со столом есть рычажок, и еще один – этот, видимо, для управления книжным шкапом, отпирающим вход в лабораторию. Надо изловчиться и выскочить из моей стеклянной ловушки прежде, чем Йонуц успеет меня схватить. На худой конец, вцеплюсь ему зубами в руку… или во что придется…»

Йонуц, однако, поступил иначе. Он покрутил рукоятку, торчавшую из деревянной панели чуть ниже замеченных Анитой рычажков, и верх аквариума закрылся прозрачной крышкой, снабженной резиновыми уплотнителями. Теперь Анита была совершенно отрезана от окружающего мира.

– Вам там удобно? – спросил горбун со всей любезностью, подойдя вплотную к стеклу.

Голос его звучал глухо и негромко, как сквозь толстый слой ваты.

– К чему это? – не поняла Анита, оглядев свою необычную тюрьму. – Собираетесь превратить меня в музейный экспонат? А я думала, вам нужна моя кровь…

– Мне хорошо известна ваша ловкость, сударыня, – ответил Йонуц. – Еще чего доброго, палец мне откусите… Поэтому хочу избавить себя и вас от лишних хлопот.

Он отошел к столу, сел за него и стал ногой ритмично надавливать на педаль или что-то наподобие – Анита со своей позиции видела ее смутно. Послышались звуки, похожие на вздохи умирающего.

«Вот оно что! Он выкачивает из моего куба воздух. Подождет, пока я потеряю сознание, и сделает все, что ему нужно…»

– Эй, господин добряк! – выкрикнула она как можно звонче. – Вы поступаете очень нехорошо. Выпустите меня!