К истокам кровавой реки (СИ)

В палатке его высочества, однако, было тепло. На полу лежали нагретые в костре камни, снаружи палатку покрывал двойной слой шкур.

Посреди, тоже завернувшись в шкуру, сидел то и дело заваливающийся на бок Никодар. Его отряд думал уже ставить собственный лагерь, когда дозорные заметили огонь на опушке леса. Генерал, вымотанный событиями дня, мечтал поскорее заснуть, чего ему не давал дядя.

— Говоришь, они сами обратились к вам? А не может быть, что вас просто надурили? Комедию разыграли? — Севин задавал этот вопрос не в первый раз. Никодар терпеливо отвечал заплетающимся от усталости языком:

— Ну да, к нам… только у них там такая бесовщина, надурили или нет, а не стоит к ним с взрывчаткой лезть. Может, эти их машины сами возьмут и заработают. Ну и тот кратер в пустыне… — Никодар зевнул и потерял нить разговора.

— И ты туда же, сговорились вы все, что ли, — горы, видите ли, нельзя трогать, — пробурчал недовольный Севин. Он страшно не любил менять планы.

— Погибнем все, — сообщил Никодар. — Против шернов по-другому надо. Они там тоже разные, мы уже до отряда дошли, один какой-то сумасшедший на нас набросился, подстрелили, конечно. А так их там столько, что вся земля черна, не подобраться к горам все равно.

— А порох куда? — зло спросил понтифик, но то был вопрос в пустоту. Никодар задремал.

— Значит, говоришь, Бромария мертв? — возвысил голос Севин. Никодар заморгал глазами и проснулся.

— Мертв. Никто не ожидал, но он старик, так что правильно…

— А мальчишка? Говоришь, с шернами дружбу водит? Как так?

— Да не пойму я, водит или не водит. Ну и это, скоро его не будет. Чахотка у него.

— Долго иногда с ней живут, — возразил Севин.

— Он вряд ли. Тощий, в чем душа держится. Да и живут долго на Теплых прудах, а не здесь.

Севин промолчал, обдумывая, что теперь делать с неимоверным количеством пороха. Продать часть южанам? Да, пожалуй. Но все они не возьмут, а везти назад означает тратиться на дорогу, убытки, убытки…

— Дядя, — неожиданно позвал Никодар. — А он же меня спас на том кратере, вытащил из землетрясения. Мог ведь руку отрубить да бросить, я бы так и поступил.

— Ну и что ему за это — награду? — сердито спросил Севин.

— Ну просто… Нехорошо получается.

Севин опять не ответил, только думал не про порох. Вот так помрет здесь сын Марка, а из него тоже посмертно икону сделают. Говорят же, держи друзей близко, а врагов еще ближе…

— Да пусть на Теплые пруды переезжает этот твой победоносец! — неожиданно для себя сказал Севин. — Будто он кому нужен, будто кто его боится! Только пусть отречется, как Крохабенна, прадед его… слышишь, Нико?

Никодар спал беспробудным сном. Севин прислушался, не получил ответа, и облегченно вдохнул. Понесло его что-то проявить великодушие, хорошо, что никто этот порыв даже не заметил.

На лунный лес все так же медленно падал снег.

 

В каменной башне открыл все четыре глаза Верховный шерн. С минуту лежал, вглядываясь в темноту, затем неслышно поднялся и скользнул по лестнице в верхнюю комнату. Поглядел в окно, на мерцающее серебристое снежное покрывало. Улыбнулся своим мыслям, взял из кучи камней один обкатанный круглый голыш. Не торопясь вытащил кисточки, горшочки с краской. Щелкнув пальцами, высек искру и развел огонь в очаге, — больше для тепла, глаза шернов видели и в темноте. Ночь — лучшее время для ведения летописи! Верховный шерн аккуратно смешал нужные краски и нанес на камень первый мазок.

Комментарий к Птица возвращается в гнездо

Ща побьют…

 

========== На Земле. Судный день ==========

 

Шел десятый день судебного процесса.

Городской суд располагался во Дворце Замойских. Будь это обычный процесс, число зрителей, наверное, уже несколько бы уменьшилось. Но из-за личности подсудимой интерес широкой публики не угасал. Люди толпились даже на улице, а в зале и яблоку упасть было некуда. Казалось, народ собрался не на судебное заседание, а на новый спектакль или цирковое представление.

Или музыкальный ансамбль, думал Данияр, разглядывая судебный зал со своего места. Разумеется, сесть ему не удалось. Ближайшие к судейскому столу места были закреплены за газетчиками, а также за уважаемыми и влиятельными людьми, к которым он не относился. Прочие сидячие места занимались заблаговременно, а иногда их даже продавали предприимчивые граждане. Такие ловкачи торчали в очереди с ночи, а потом уступали свои сиденья за небольшую мзду.