К новой философии

Хоть на самом деле эта картина выглядит куда ярче, на ней тоже можно заметить уникальный золотистый цвет в платье и снизу буйство техник, движений, цветов, и всё на незаконченном фоне, но зато фигура выступает как трёхмерная. Такой модерн выражает душу самой красоты. Кроме стилистики и техник написания, Фешину очень важно само содержание, как лиц портретируемых, так и других частей их тел.

«В портретах Фешина [жесты рук] выражают не меньше, чем лица. Манера, в которой он их пишет, говорит об абсолютном знании им анатомии. Ему достаточно положить несколько быстрых мазков, чтобы передать форму рук, их строение и пластику движений» (Тулузакова, 2007, стр. 86). Очень приятно смотреть на то, как Фешин пишет кисти на портретах. Он им даёт не меньше, а в некоторых случаях может даже и больше внимания, чем лицам. Сравним пальцы женщины на следующей картине.

Рисунок 27: Дама за маникюром (Портрет m-lle Жирмонд) (1914)

Видно их изящество. Оно показывает саму природу женщины – как она утончённо и даже со слишком большим вниманием заботиться о своих пальчиках. А теперь посмотрим на кисть руки Ленина следом. Видно ли что с ней не так?

Рисунок 28: Портрет В. И. Ленина (1918)

Природа женщины и природа Ленина видны в большом контрасте на этих кистях. Но эта картина редкость. Основной жанр у Фешина не такой. Очень многое можно написать о кисте Ленина. На ней, можно сказать, изображены все 45 томов сочинений Ленина. По каждому мазку и на каждом пальце можно обозначить выразительную цитату. На этой кисти видны и исторические условия, и революция, и социальное расслоение и классовый конфликт, и даже сама жизнь Ленина, его взгляды и учения, его отношение к жизни. Так Фешин прописал кисть руки Ленина. На этой кисти даже видна кровь людей, загубленных революцией и последующими травлями, террором, голодом и самоубийствами. Сверху там капельки, как волоски, и они прописаны красным, даже багровым. Было бы удивительно, если в академической литературе не обсуждали эту кисть Ленина. Она так и зовёт, чтобы её интерпретировали и описывали.

А следующая картина вообще в другом стиле – видно, что Фешин любил экспериментировать в разных стилях.

Рисунок 29: Портрет Вари Адоратской (1914)

Фешину получается запечатлеть классовую принадлежность на портретах. Вот, например, на портрете Вари явно описана обстановка буржуйской семьи, да и сама Варя самой чистой буржуйской крови, хотя невинность несовершенно-летнего дитя может и сглаживает особо острые различия с портретами других малолетних.

Однако насыщенность материальными излишками видна по её взгляду и из окружения Вари: как она лежит (положила ноги очень индифферентно и лениво), что она играет с едой, что у неё очень большое разнообразие игрушек и тому подобное. А может, в её глазах есть и искорка будущего революционного напора, страсти, ведь мы знаем, что революционеры выходили в основном из буржуазных семей (Маркс, Ленин).

Все лица на портретах Фешина обладают необыкновенной глубиной и неоднородностью. Вообще, его картины наполнены смыслами и многосторонностями восприятия выражаемой художником реальности. Там запечатлены сразу всё множество и сложность человеческих натур, их противоречивое единство, их души. По этим портретам можно угадать, кем были эти люди и даже кем они могут стать. Весь их внутренний мир прописан Фешином необыкновенно детально и чувствительно. Он концентрировался на этом, показывая, что всё, что не относится к человеческой природе – их окружающая обстановка, одежда, предметы и тому подобное – мишура, и мишурой он эти второстепенности и запечатлевал, дав понять, что главное в его портретах, помогая нам интегрировать наше восприятие изображённой реальности, выделяя самое существенное.

В то же самое время, его пейзажи, особенно «Осень» (1900-е), наделены человеческой душой. Можно было бы многое написать об этих листочках на берёзках, которые наблюдаются только внимательными людьми, а не теми, кто замечает лишь тёмную, грязную и прогнившую сердцевину российской глубинки. Это не листья, а человеческая душа на картине, и все чувства, ощущения, переживания видны и по дороге, по избам, по небу, по изящным, утончённым телесам берёзок, таким хрупким, как будто это молодые девицы-актрисы, неведомо как забредшие в эту обстановку русской нищеты, глубинку, как медвежью берлогу, где ещё осталось живо прошлое России. Эта картина не должна выражать депрессию или боль, а, наоборот, она показывает, как их можно преодолеть и побороть в себе. Ведь тут не просто вынужденное примирение с положением в России, а тот факт, что даже когда мы гибко наклоняемся в разные стороны, по направлению давящего ветра, когда мы просим прощение за совершённые исторические ошибки, мы не сдаёмся и ничего не решаем, а просто показываем, как всё обстоит на самом деле, и в этой правде вся наша сила и естественность.