К островам Индийского океана

— Это была прекрасная, тщательно подобранная библиотека. Сейчас мы всячески пытаемся ее восстановить, — говорит Лалау, невысокая молодая женщина с ярко выраженным полинезийским типом лица. Карие, слегка раскосые глаза, высокие скулы, прямые иссиня-черные волосы. Лалау окончила колледж в Антананариву, но на Мадагаскаре молодым трудно найти работу.

— Я так рада, что имею возможность работать здесь, — говорит эта двадцатитрехлетняя женщина. — Ведь у нас уже двое ребятишек.

Благодаря Лалау сотрудники библиотеки любезно соглашаются при помощи множительного аппарата скопировать для советских ученых ряд трудов по фауне Мадагаскара и Маскаренских островов.

— В семьдесят девятом году правительство республики, несмотря на экономические трудности, приняло решение открыть станцию и помогает восстановить ее научный статус. Выделяет средства для приобретения приборов, ремонта лабораторий, — рассказывает Роже.

Сидим работаем на широкой веранде музея с видом на панораму бухты.

Так вот какова она, воспетая не раз красота Южных морей, таинственный мир Сомерсета Моэма и Роберта Стивенсона. Бездонно высок купол неба с легкими, не дающими теней облачками. Щедрыми пригоршнями разбросаны островки, отделенные друг от друга синеватой тончайшей кисеей воздуха. Природа соединила в гармоничное целое землю, воду и небеса. Плавная линия берега вносит в композицию равновесие и покой. Над полузатопленными рифами, лениво подрагивая крыльями, кружат в теплых воздушных потоках крупные птицы… Краски сливаются в одну мелодию, сплетаются, образуя узоры, созерцать их — праздник для глаз.

Не так часто выпадает в рейсе счастье работать на твердой земле. Сегодня увольнение на берег объявлено до пятнадцати часов, сейчас раннее утро, впереди вечность. Пишу пейзаж, Алексеев работает над портретом Лалау.

Вскоре на веранде появляется элегантная дама, невысокая, с европейской короткой стрижкой, — мадам Раули-сон. В настоящее время она возглавляет работу станции, директор ее Жан Питтон выехал по делам в Европу.

Убедившись, что карандашный набросок с Лалау близится к концу, мадам Раулисон торопливо отправляется в свой кабинет привести в порядок костюм и прическу — словом, совершить то, что совершает женщина, прежде чем предстать перед портретистом. Остальные сотрудники тоже проявляют живой интерес к нашей работе. И вот уже новая модель занимает место в кресле на веранде. Мадам Раулисон ищет изящную позу, поворачивая голову то вправо, то влево, показывая профиль и фас. Алексеев накалывает на планшет новый лист бумаги.

И в самом уединенном месте существуют звуки — шелест шагов, крики птиц, чей-то далекий голос. Но тут, на залитом солнечными пятнами холме, царит полная тишина, даже рокот прибоя на рифах погашен тяжелой листвой деревьев и кустарников. Только ветерок стекает с предгорий, беззвучно касаясь земли, да теплые волны воздуха несут благоухание трав.

Неожиданно в успокоенный, полусонный мир настойчиво врывается посторонний звук — тарахтит бот, и это наш бот, с «Курчатова». Перестук мотора затихает у пирса, и через несколько минут на веранде музея как злой гений возникает Дима Астахов.

— Я только передаю, — застенчиво сообщает он. — Всем вам срочно возвращаться на корабль…

— Это еще зачем?

— Ведь не истек срок увольнения, что случилось?

— Не знаю, не знаю… Я лишь передаю распоряжение…

Дисциплина есть дисциплина. Складываю в папку еще влажные листы ватмана. Алексеев шипит, как рассерженная мангуста, собирая свои карандаши. Идем к причалу, сопровождаемые разочарованным взглядом мадам Раулисон. Гительзон и Пастернак уже в катере. Спешит из лаборатории Шилейко. Вздрагивает покрытая липким илом листва мангров, взбудораженная заболоченная вода плещет у корней, плавсредство послушно берет курс обратно, на корабль.

— Дима, а все-таки что произошло?

Астахов устремляет взгляд серых честных глаз к горизонту:

— Я же сказал — не знаю… Спросите у начальства…

Но спрашивать не у кого. «Курчатов» похож на покинутое людьми судно в районе Бермудского треугольника. Лишь вахтенный дежурный в рубке, наставив окуляры морского бинокля на далекий туманный островок, наблюдает, как бродят счастливцы по коралловым пляжам. А мы остаемся на корабле убивать время с неразгаданной своей загадкой. Забежав несколько вперед, скажу: нам все же удается поработать на Нуси-Бе.

Позже, когда «Курчатов» покинет эти воды, Иосиф Исаевич Гительзон напишет в отчете: «Хотя биологическая станция по своему местонахождению и вместимости бытовых и рабочих помещений располагает прекрасными возможностями для изучения биологии тропических вод, возможности эти пока^ используются мало. Однако станция весьма заинтересована в научных контактах и старается их развивать. Финансирование программы ее работ на двусторонней основе может быть эффективным в научном и, вероятно, в политическом отношении.