К победным рассветам

Небольшая удаленность объекта позволяет экипажам за счет уменьшения заправки горючим поднять в воздух повышенную бомбовую нагрузку и в короткую летнюю ночь сделать второй вылет. В результате с таким же количеством самолетов полк становился как бы в два раза сильнее.

Близится полночь. По извилистой лесной тропке идем в штаб. В темноте свет цигарок напоминает полет светлячков. Как всегда, летчики и штурманы громко обсуждают только что пережитое в полете. Свежо. Дышится легко и свободно. Мирной, спокойно спящей кажется земля. Только где-то на невидимых в темноте самолетных стоянках слышатся негромкие голоса, изредка мигает приглушенный свет, доносится звон металла. Это вечно бодрствующие техники и механики, прикрывая ладонями рук лампочки-переноски, готовят бомбардировщики к очередному вылету.

В вышине над нами дрожащий свет далеких звезд, едва заметный сквозь верхушки деревьев. Кругом темень. Стараемся идти так, чтобы не свалиться в какую-либо щель. Впереди, освещая путь фонариком, бодро шагает Василий Борисов. За ним след в след идем мы. Вот он легко перепрыгнул через первую щель. Мы повторяем прыжок — и тут же летим куда-то вниз. Образуется куча мала. Над нами, вверху, от души смеется Царек. Оказывается он незаметно перешагнул щель, а сам сделал вид, что она у него еще впереди. А мы, не ожидая подвоха, угодили в яму. Очередная выдумка Царя Бориса удалась. Остальную часть пути он допекал нас удачно разыгранной шуткой.

В светлом прямоугольнике штабной землянки перед нами открывается картина, напоминающая полотно Репина «Письмо турецкому султану». Уткнувшись в карту, сидит раскрасневшийся дядя Костя с изогнутой трубкой во рту. Его окружил только что вернувшийся из боя пестро одетый летный люд: кто в зимнем обмундировании, кто в летнем, а кто просто в ватных стеганках или свитерах. Слышатся говор, смех. Над головами повис густой табачный дым. Щурясь от него, Константин Никифорович дотошно расспрашивает каждый экипаж о выполненном задании. Разгоряченные боем летчики шумно делятся впечатлениями о боевом вылете, радуются успехам товарищей, огорчаются неудачами, проклинают плотный зенитный огонь, которым встретил нас враг в районе цели, ночные истребители, мощный прожектор, быстро нащупывающий самолеты. На минуту умолкая, чутко прислушивались к тишине ночи, надеясь, что, может быть, чудом вернутся на свой аэродром те, чьи самолетные стоянки остались пустыми.

После полуночи небо очистилось от туч. Второй вылет в эту ночь наш экипаж выполняет в качестве фотоконтролера результатов удара. В чреве самолета кроме зажигательных и фугасных бомб были подвешены ФОТАБы.

Мы снова над целью. Над Брянском гарь, марево. Остервенело бьют зенитки. То слева, то справа от нас ночную темень вспарывают трассы пуль ночных истребителей врага. Ведущий прожектор с мощным зеркалом продолжает захватывать то один, то другой самолет, как бы распределяет цели между группами менее мощных своих помощников, по лучам которых сосредоточивался прицельный огонь. Вот уже второй за эту ночь бомбардировщик, подобно фейерверку, рассыпался в воздухе огненными всплесками. Там, где он только что был, появился на какие-то мгновенья огромный огненный шар. Но один из наших самолетов стремительно снижается на малую высоту и серией бомб накрывает коварный прожектор. Это был разумный и расчетливый маневр. Как мы все были благодарны за выручку! Потом мы узнали, что это сделал экипаж Славы Опалева. Да, законом его боевой жизни всегда было суворовское правило: сам погибай, а товарища выручай.

Железнодорожный узел в плену огня и дыма. Это горят и рвутся цистерны с бензином. На первом заходе бросаем фугаски. Делаем маневр на фотографирование. В районе цели наших самолетов уже нет. Главный козырь воздушного фотографа — внезапность — нами потерян. Весь огонь фашисты сосредоточили на одиночном корабле. Кажется, что пройти огненную завесу невозможно. Наступил тот момент, когда надо в считанные секунды принять единственно правильное решение. И, как бывает в критические минуты жизни, оно пришло неожиданно. Направляем самолет в спасительное окно среди разрывов.

После снижения выполняем горизонтальный полет, чтобы сбросить фотобомбу. Отверни в сторону, измени чуть-чуть высоту или допусти маленький крен — нужного снимка не будет. Через мгновение яркая вспышка озарила местность. Еще несколько секунд прямолинейного движения на боевом пути, и фотоаппарат сделал свое дело. Теперь быстрее на аэродром. Самолет, меняя направление, стремительно теряет высоту. Когда до земли осталось метров четыреста, Василий Борисов выравнивает машину и берет курс на восток. Пробоина в левой плоскости издает странный свист, усиливающий наше нервное напряжение, моторы работают с перебоями, как говорят моряки, «враздрай», и бомбардировщик летит словно немного приплясывая.