К победным рассветам

Экипажам-ночникам, летающим на двухмоторных бомбардировщиках Ил-4, давно уже не ставили задач в светлое время суток. Правда, под Сталинградом в конце битвы дальние бомбардировщики летали днем, но преимущественно в плохую погоду. Сейчас же начало июля, стоят ясные солнечные дни. К тому же нам известно: перед Курским выступом немцы сосредоточили наиболее боеспособные танковые, моторизованные дивизии и для их прикрытия перебросили с других фронтов и из резерва много новых авиационных частей. Орел прикрывался двумя зенитными полками, насчитывавшими до восьмидесяти орудий и до шестидесяти прожекторов. На подступах к городу днем и ночью патрулировали истребители. Так что задуматься нам было над чем. Но приказ есть приказ. К тому же на войне, как сказал кто-то, бояться можно, трусить нельзя.

Наметили ось маршрута с расчетом сначала идти на Мценск с набором высоты до максимальной, а затем следовать на запад и атаковать цель со стороны солнца.

— Самолет к вылету готов! — доложил Марченко.

Над Мценском набрали высоту 4000 метров. От моторов растекаются белоснежные, словно ажурный шлейф, длинные полосы инверсионного следа охлажденных выхлопных газов. С земли это великолепное зрелище, но сейчас оно демаскировало нас. Фашисты, конечно, следят за нами, а может быть, уже взяли на прицел и подпускают поближе.

У линии фронта сменили высоту. Стараемся обходить крупные населенные пункты. Над Хотынцом развернулись на 180 градусов и пошли со снижением. Моторам дали такой режим, чтобы они «подвывали», подражая немецким бомбардировщикам.

Приближаемся к Орлу. Железнодорожный узел виден издали. С высоты 2100 метров хорошо просматриваются пути, забитые эшелонами и маневровыми паровозами. Включил фотоаппарат. Молчание врага становилось тревожным и подозрительным. Ведь наш самолет представляет прекрасную мишень. Воздушные стрелки зорко следят за воздухом. Пока все спокойно. Идем по идеальной прямой — заданным курсом, на строго определенной высоте, с одной и той же скоростью. Иначе фотоснимки не получатся, а бомбы не попадут в цель.

Слышу, как створки бомболюков, хлопнув, открылись. Нажата кнопка, бомбы стремительно полетели к цели. Противник был застигнут врасплох. Работает лампочка перемотки пленки, а счетчик фотоаппарата отсчитывает количество отснятых кадров Половина дела сделана. Не успели бомбы разорваться среди эшелонов, как молчавший железнодорожный узел мгновенно ожил. С земли навстречу самолету брызнули разноцветные огненные трассы. Разрывы снарядов как зловещие одуванчики появляются слева, сзади, спереди — всюду. Они таяли, расплывались наподобие темной ваты, а на месте их возникали новые — фиолетовые, серые.

Вспышки разрывов настолько близки, что воздвигают перед самолетом невидимый барьер из осколков, а их глухие вздохи слышатся даже сквозь рев моторов. Небо вокруг багрово-черное от огня и дыма. В нос лезет острый, дурманящий запах пороха. Это настоящее буйство смерти. Пробиться сквозь полыхающее огнем небо — дело нешуточное. Но самолет, словно рассекая грудью клубы разрывов, твердо идет своим курсом.

— Дает прикурить! — говорит Василий.

— Фотографирование закончено! — сообщаю ему.

Борис Кулешевич докладывает результаты наблюдения. Серия бомб словно перечеркнула железнодорожный узел. В воздух взлетают разбитые вагоны, платформы, горят цистерны.

Самолет в руках Василия, как всегда, послушен. Он резким маневром бросает его прочь от бушующих рядом осколков. На полном газу, со снижением, выжимая из машины все, на что она способна, пробиваемся на юг по кратчайшему расстоянию к линии фронта. Это был тот район, с которого в ближайшее время гитлеровцы начали наступление. Моторы перегреваются и дымят. Стрелка высотомера быстро бежит по окружности, отсчитывая потерю высоты...

Только в 200 метрах от земли нам удалось оторваться от завесы сплошного огня. Перешли на бреющий полет. В мускулистом, поджаром теле Ил-4 учащенно бились два сердца — каждое по 1100 «лошадок», которые вынесли пас за спасительную линию фронта. Вырвавшись из пекла, перекидываемся короткими фразами о самочувствии. Осматриваем, насколько возможно, поверхности самолета. Машина изрядно побита, но уверенно держится в воздухе. Ведь не зря «Ильюшин-4» славился своей прочностью. По радио доложили о выполнении боевой задачи и, «прижав уши, хвост трубой», мчимся на свою базу, чтобы быстрее доставить командованию фотоснимки.

Аэродром. Делаем «разворот почета». И в эту самую минуту путь самолету преградила стая ворон. Птицы метнулись в сторону, а одна из них не успела отвернуть и врезалась в штурманскую кабину. Послышался негромкий хлопок пробитого лобового стекла, и в то же мгновение я почувствовал сильный удар. На руках появились капли крови, мелкие кусочки вороньего мяса, перья прилипли к лицу и одежде. Признаться, ощущение было не из приятных. Хорошо, что удар пришелся не в лицо, а то бы не миновать лазарета.

— Вот теперь будешь знать, как ловить ворон! — уже смеется над моей бедой Василий Борисов.