К победным рассветам

Разворачиваемся на обратный курс и идем домой. Визуально определить, где и как приземлилась девушка, было просто невозможно. Еще долго нас томит неизвестность.

Радист непрерывно рыскал в эфире, отыскивая нужные дальние сигналы. Наконец дивизионная станция вызвала нас на связь. Телеграмма была краткой: «Поздравляем. Путник благодарит экипаж».

Эти две фразы сразу сняли с нас тревогу и усталость. Казалось, что и самолет как-то веселее и легче несет нас домой. В экипаже оживление. Обмениваемся впечатлениями, строим догадки о приземлении и дальнейшей судьбе симпатичной и смелой девушки, мысленно желаем ей счастливого пути, счастливой судьбы.

Судьбы людские

Дальние полеты. Каждый из них требовал от экипажа огромного напряжения моральных и физических сил, мужества и мастерства. Некоторые наши боевые друзья не возвращались на свои аэродромы. Случалось и так, что покидать горящие машины им приходилось в глубоком тылу врага, а потом долгое время пробираться к линии фронта. Но это удавалось не всем.

О людях, которым выпала особенно трудная судьба, я расскажу особо.

Со старшиной Сашей Зотовым мы познакомились в Прибалтике еще до войны, в 7-м дальнебомбардировочном авиаполку. Это был стройный, ловкий юноша с приветливым лицом. Среди других стрелков-радистов он отличался веселым нравом. Но в его остротах и шутках проступала только доброта к людям. Уважали Сашу за бесстрашие и сметку, которую он проявил еще в воздушных боях с белофиннами. Тогда он летал в экипаже Алексея Пожидаева и совершил десять боевых вылетов.

Уже в первый день Великой Отечественной войны их экипаж бомбардировал днем объекты Кенигсберга. Несмотря на вихрь пулеметного огня, бушевавшего вокруг, он сумел пробиться к цели, успешно отбомбиться и уйти от назойливого преследования вражеских истребителей.

Вскоре в одном экипаже с Зотовым стал летать Иван Янковский, который был до этого механиком по приборам. В первые месяцы полки дальних бомбардировщиков, выполняя задания днем, без сопровождения истребителей, несли большие потери. Особенно ощутимы они были среди радистов и стрелков. Механик по приборам старшина Иван Янковский одним из первых откликнулся на призыв комсомольцев-добровольцев летать в качестве воздушных стрелков. Он быстро изучил оружие, теорию стрельбы и вскоре стал настоящим снайпером. Зотову и Янковскому приходилось участвовать во многих схватках с врагом. Не единожды они были ранены, но после выздоровления снова занимали свои места в дальнем бомбардировщике.

...Ночью 28 мая 1942 года экипаж капитана Серикбая Ерсентовича Асатова — первого летчика из казахов — угодил над Кенигсбергом в громаду грозовых облаков. Самолет швыряло как щепку. Трудяга Ил-4 не выдержал гигантских перегрузок и развалился в воздухе. Из кабины Ф-3 выбросило Сашу и Ивана.

Саша Зотов, приземлившись, спрятался в заброшенном сарае, но уйти от преследования ему не удалось. На рассвете немецкие солдаты схватили его и подвели к обломкам самолета.

— Ты есть официр? — тыча пальцем в лицо, орал на него старший.

— Нет, — отвечал он.

— Тогда знайт, кто есть это? — Фашист со злостью отбросил белое окровавленное полотнище парашюта.

Саша замер. Перед ним лежали изуродованные тела командира корабля капитана Асатова и штурмана лейтенанта Кротова.

В Кенигсберге Саша встретился с Иваном. Но они не подали вида, что знают друг друга. На второй день на них надели наручники, для большей надежности приковали друг к другу. Затем втолкнули в транспортный самолет Ю-52, где находились немецкие офицеры, и бросили в технический отсек, где были свалены стремянки, струбцины и чехлы. Пилоту удалось поднять машину в воздух только со второй попытки. По всей вероятности, она была перегружена.

— Вот бисовы вражины, — возмутился Сашко, — и взлететь толком не могут!

— Если бы не проклятые цепи и железные браслеты, — заметил Иван, — вцепился бы мертвой хваткой в горло пилоту и... хана.

— Ты прав. Но посмотри, как эти гады наблюдают за каждым нашим движением. Даже связанных боятся.

Самолет приземлился на Рижском аэродроме. Друзей отвезли в так называемые «кавалерийские казармы», в застенках которых не прекращались допросы и пытки.

Но вот наступил день, когда Зотова и Янковского перевели к другим военнопленным. Разместили в разных бараках.

В лагере Иван Янковский близко сошелся с артиллеристом Дмитрием Маклаковым. По ночам подолгу шептались, обсуждая план побега.

— Нам бы только вырваться из лагеря, — уверял Маклаков, — в городе у меня есть надежный знакомый латыш.

— А ты откуда его знаешь?

— Я здесь служил до войны. Латыш работает на железной дороге и все сделает самым лучшим образом. В этом не сомневайся.