К портретам русских мыслителей

Отрицая какие бы то ни было истины, неолиберал-плюралист де факто делает неоговоренное исключение для одной, впуская с черного входа предмет своего поклонения – «права и свободы человека». Но противоречие это не только теоретическое. Сам тезис о правах и свободах ведет совсем не к тому, что сулит на первый взгляд. Казалось бы, здесь мы имеем дело с квинтэссенцией гуманистической идеологии, ведь нет большего апофеоза для homo sapiens, чем признание его нестесненных прав и свобод; однако, в силу неопредмеченности прав, остается одна безграничная свобода. Свобода же, эта чистая форма, не признающая в рамках неолиберализма никаких рядом с собой содержательных ценностей и истин, утверждает себя расширением своей сферы путем преодоления на своем пути всех очередных табу и нравственно-эстетических барьеров. Свобода или смерть! Рождается тотальная идеология, которая оказывается и ложным и опасным фундаментом для общественной и, шире – человеческой жизни. Ложным – потому что, провозглашая права и свободы для человека вообще, прогрессивный «орден» на самом деле служит избранному, авангардному меньшинству, борется за расширение наступательных, агрессивных новых прав в ущерб традиционным, проверенным временем нормам и установлениям, служащим большинству. Как известно, эгоцентрическое расширение прав одних ущемляет права других. Вспомните хотя бы о назойливых требованиях по части общественного приятия извращенцев, легализацию их «браков» и лав-парадов. Нормальный человек приговаривается жить в аномальном, прогрессирующе аномальном обществе. И сам постепенно может стать аномальным.

Вот, с каким беспрецедентным и завуалированным мировоззренческим противником должен встречаться сегодня веховец.

Если интеллигентское мировоззрение прошлого века грозило (и разразилось) революцией, то новейшее мировоззрение «ордена» ведет (и уже привело) к деградации. С.Н. Булгаков после «малой революции» 1905 года писал в «Вехах» об «общем огрублении нравов»: «Русская литература залита мутной волной порнографии и сенсационных изделий <…> Революция поставила под вопрос самую жизнеспособность русской гражданственности и государственности <…>»[1142]. Что же сказал бы мыслитель о теперешнем положении в культуре, взращивающей гражданина новой формации – захваченного порнографическими интересами аутиста, потребителя с развращенной душой и извращенной фантазией. Революция 1917 года сокрушила все бытийные и бытовые основы России, разорила и искалечила народ, но сама марксистская идеология, повсеместно внедрявшаяся в сознание, производя умственное сотрясение, не сумела, однако, опустошить сердце человеческое, выкорчевать из него реликты тысячелетнего духовного наследства. Работа, предстоящая сегодня веховцам (найдись они в России), неизмеримо усложнилась бы: Россия (а вместе и мир) вошла в новый эон – антропологической революции. Им предстояло бы теперь обличить и сокрушить ложный гуманизм безграничного релятивизма и в то же время социально-экономического детерминизма.

Авторы «Вех» оказались правы в своем общественном идеале: в основе гражданского и государственного процветания лежит метафизика – представление о высшей, хотя и падшей природе человеческого существа и об онтологических основах его сосуществования с себе подобными. История, подтвердила их правоту на положительных примерах, воплощая те же заветы в европейских странах. Камень, отвергнутый строителями, стал во главе угла не нашего здания. При этом нельзя, конечно, настаивать на том, что на европейской земле да не нашлось собственного камня, подобного этому.