Каба́

Игорь замолк. Посмотрел на пустой стаканчик в руке, рассеянно повертел его, думая о чем-то (о Криве), потом поднялся, сходил за водой. А Петров подумал о рассказчиках. Что там говорил Игорь о предках? Папа умеет круто рассказывать истории, но бабушка умела круче? Кажется, Игорь достойный последователь. И, похоже, в этом фольклоре действительно нет привычной чухни, вроде черных гробиков, пиковых дам, волосатых рук и ползающих брюк. Каба. Надо ж было додуматься.

Когда Игорь отпил воды, Петров спросил:

– Сколько тебе было лет, когда ты услышал эту историю?

– Пять или шесть.

– И ты в пять или шесть лет умудрился настолько подробно все запомнить?

Игорь махнул рукой с пустым стаканчиком.

– Да не… Совсем не так было. Я просто с тех пор сам часто для себя проговариваю эту историю. Может быть, я в нее уже добавил отсебятины немного. Немного. Чтобы заполнить белые пятна. Но сюжет не изменился, те же яйца. Это моя любимая история, я просто представлял, как я ее тоже кому-то рассказываю. Поэтому я так хорошо ее помню. Вот вам рассказал.

Петров придвинулся к столу, сцепил руки в замок, внимательно взглянул на Игоря и приготовился, возможно, к одному из важнейших вопросов в своей практике. К одному из важнейших в случае с Игорем – без сомнения.

– Игорь, а тебе не кажется это странным? Ты сам не видишь параллели? Ты же видишь, с твоими-то мозгами! Твоя бабушка рассказывает тебе в детстве историю про Крива, который был лунатиком. И вскоре ты тоже им становишься. Историю про Кабу, которая приходит во сне и наводит тень на плетень. И ты говоришь, что тебе она тоже снится. Историю про то, как парень писал что-то на камне, и потом это написанное материализовалось. Все в точности так, как, ты считаешь, происходит с книгами. Это ведь не совпадения, правда? Таких совпадений не бывает…

– Ну так да!– Игорь уставился на него. Попеременно – то на него, то на галстук. Он искренне недоумевал.– Конечно, это не совпадение. Я же говорю! Сначала что-то нужно написать. А когда написано, то это распространяется дальше – в других книгах, или устно. И ко мне Каба стала приходить после того, как бабушка рассказала. И к Криву после того, как ему старожилы рассказали. Когда-то эта история была написана.

– Как же она могла быть написана до Крива?– удивился Петров.

– Так это ж легенда!– воскликнул Игорь.– Просто легенда. Все сказки – они же взяты из более древних легенд. А те – еще из более древних. Вот Каба. Быть может, эта история написана в те времена еще, когда кто-то зарыл Кабу под камень. И мы знаем только часть истории, всю не знаем.

Петров откинулся на спинку. Парень, кажется, действительно не понимает. Вроде бы вывод напрашивается сам собой, особенно для такого начитанного типа. Он ведь знает о таких вещах, как детские психотравмы, однако лепит горбатого. Да вот только не играет он, по нему видно, в этом Петров был готов поклясться. Он решил не называть пока очевидные вещи своими именами. Быть может, он сам не до конца понимает. Не говоря уже о том, что оазис может оказаться призрачным. Иными словами: а была ли история вообще рассказана? Или же Игорь ее сам придумал, как и то, что ее рассказала ему бабушка. Потому что бабушка неожиданно скончалось, и после ее смерти остались вопросы, горы вопросов, вопросы выели дыру в душе, и нужно было придать форму пустоте, и этой формой стала история. Придуманная история. Придуманная им, Игорем. С помощью которой он держит связь с любимым человеком.

Это были опасные мысли, и опасная практика им поддаваться. Потому как, двинувшись этим путем, однажды Петров озвучит более глобальный вопрос: а была ли бабушка?

– И как же выглядит эта Каба?– спросил Петров вместо этого.

– Не знаю.– В голосе Игоря слышалась едва ли не беспечность. Словно не вопрос жизни и смерти они тут решают, не вопрос душевного здоровья и помешательства, а – так, намазано.– Я ее не помню.

– С чего ты тогда взял, что тебе снится Каба?– с досадой воскликнул Петров.– Может, это никакая не Каба? Может, медведь?

– Может, медведь,– с готовностью согласился Игорь, побив у Петрова еще немного нервных клеток и окончательно поставив того в тупик.– Это же просто имя из легенды, которое я взял. Может, не Каба это вовсе, а просто так до нас дошло.

– Ну, хорошо!– Разговор явно заходил в тупик. Либо Игорь отмазывается сейчас, и тогда ему не у психолога нужно сидеть, а на церемонии вручения Оскара, либо это просто своеобразное мышление.– Мы имеем человеческие желания. Как в твоей истории, желания Крива. Логично, что когда у человека исполняются желания, он счастлив. Но есть и другая сторона, как ты и сказал в самом начале. Некая альтернатива Дьяволу. Со своими собственными желаниями. Каба. И постепенно желания Кабы становятся настолько кровожадными, что человек готов отказаться от своих собственных. По-твоему, в мире существует некая борьба? Вроде библейской борьбы добра со злом?