Каба́

Он полагал, что Игорь вновь уклонится от ответа. Есть вероятность, что он жалеет, в своем кресле. Жалеет, что вообще рассказал эту историю. Ведь раньше история принадлежала лишь ему и близкому человеку, история заполняла пустоту, принимая форму связи. А теперь, прозвучав в кабинете,– быть может, он полагает, что оттого умирает магия. Или он чувствует себя предателем? Однако Игорь вообще не стал отвечать.

– А кем вы были до того, как стали психологом?– ответил он вопросом на вопрос.– Ну в смысле – по специальности?

Виктор Петров хмыкнул.

– Я работал в автомастерской. На шиномонтаже.

– Ни хрена себе!– не сдержался Игорь. В его глазах вспыхнуло настоящее восхищение, однако Петров поостерегся чувствовать себя польщенным. С этим типом лучше быть начеку. Его восхищение может быть продиктовано чем угодно, мысли у того очевидно набекрень.– Значит, вы полностью поменяли свой сценарий?

– Ну, это громко сказано,– уклончиво произнес Петров с легкой улыбкой.– Не факт, что тогдашний сценарий был вообще моим. Я просто заблудился, а теперь я нашел дорогу.

– Но все равно трудно было?– настаивал Игорь.– Искать дорогу?

– Даже не сомневайся,– уверил Петров. – Еще как. Когда я вернулся из Индии, я снова устроился на шиномонтаж, а учился по вечерам. Так что двойная нагрузка. Очень много денег на учебу уходило, я жил на «Роллтоне», и это ни фига не метафора, я действительно покупал себе с зарплаты на месяц «Роллтон», дешевое кофе «Пеле» и «Приму. Кстати, кофе «Пеле» и сейчас продают, и мало кто знает, что если его набузырить ложек шесть и залить кипятком, можно получить реальный «Капуччино». Правда, можно дополнительно стенокардию получить тоже. Даже тройная нагрузка была, приходилось еще шифроваться ко всему прочему. Ребята бы на работе не поняли, если бы узнали, а я не хотел лишних разговоров, слишком неуверен еще был…

Он осекся. Игорь смотрел на него. Глаза парня сияли. Они сигнализировали ему, что время пришло, что нужно теперь сбросить маски и взглянуть друг другу в лицо. Пришло время заменить синонимы истиной, а знания – чувствами.

– Игорь, я не понимаю…– признался Петров.

– Если бы ваши коллеги узнали, что вы хотите вместо шиномонтажника стать психологом, они начали бы говорить про вас,– сказал Игорь.– И они бы вас осуждали. Ведь так всегда бывает, правда? Вы же знаете. Они бы говорили, что вы возомнили о себе. Они бы подкалывали про вас. А если бы вы продолжали это делать, они бы начали говнить. Просили бы подменить на работе или задержаться, а если бы вы отказывались, обижались бы. И если бы вы и дальше шли этим путем, они принялись бы вас травить. Говорили бы, что зря вы время тратите на ерунду. Говорили бы, что это не ваше дело, вы – работяга, а не психолог. Говорили бы, что ничего не получится. Говорили бы, что так просто психологом не стать, вот чего удумал. Чтоб психологом стать, тут надобно уменье.

– И уши ваших понежней…– потрясенно пробормотал Петров, начиная понимать, куда клонит Игорь. Теперь Петров услышал ее. Дверь. Он услышал дверь, которая отворилась в тот день, когда этого парня привели родители, и он сидел, смахивая на гопника, блуждая в мирах Амбера. Дверь открылась тогда, и Петров вошел внутрь, и сейчас он услышал хлопок позади себя. Он не знал пока, что в этой комнате его ждет смерть. Сейчас он не думал о смерти. Он думал лишь о том, что он вдруг видит весь этот грандиозный план, весь этот замысел. Вся Игоря философия вдруг увязалась в единую картину.

– Точно!– вскричал Игорь.– Но это все мелочи, это всего лишь тревожные звоночки. Вы не помните, в тот период, когда вы начали идти к своим желаниям, случилось у вас в жизни что-то странное? Что-то очень и очень странное?

– Да вроде нет…– Петров нахмурился и пожал плечами.– Все, что я сейчас помню,– это дикую усталость. И море сомнений, что у меня не получится. Мне некогда было смотреть по сторонам. Да еще сестра…

Он вновь сбился и замолк. Он смотрел на Игоря и отчетливо понимал: что-то происходит. Больше нет пациента, равно как и нет психолога. Кто ты, Игорь? Кто ты на самом деле? И зачем ты здесь? Почему ты открываешь мне мою жизнь с той стороны, с какой я ее никогда не видел? Мне, Виктору Петрову, психологу со стажем?

– У меня умерла сестра,– сказал он глухо.– И я до сих пор не знаю, умерла она сама или нет.

Он молчал какое-то время. Игорь выглядел слегка сконфуженным, однако по нему было видно, что отступать тот не намерен. Он хочет отыграть эту партию до конца. К тому же, первым пасовал не он, первый тайм вел Петров. Так что теперь улизнуть не выйдет.