Каба́

Игорь блуждал в своих мыслях, а когда вернулся в реальность, то обнаружил, что облизбирком собирается и валит, и одноклассники зашевелились. «Так а чего решили?!»– едва не спросил он, но вовремя прикусил язык. Может, и ничего пока не решили. В любом случае, ему-то что? Его предков тут нет. Несколько дней после показательного урока он еще присматривался к окружению, ожидая новостей. Ну, к примеру, объявления, что «мы победили». Или облизбирком приволочет длинную веревку, и они сообща линчуют Это прямо у доски, покрытой химико-каббалистическими знаками. В общем, хоть чего-то. Но ничего не происходило. Совсем.

Но – не совсем. Только осознал это Игорь чуть позже, когда уже перестал присматриваться и плыл по течению. С виду все оставалось, как встарь. Химичка-Это вертелась волчком у доски, балаболила химический вздор, словно плотно сидела на «химии», класс пытался конспектировать, хихикал и недоумевал. Игорь пару раз задался вопросом: а что это было вообще? На кой черт было устраивать показательный утренник с облизбиркомом, чтобы потом все так бездарно замять? Игорь приплюсовал эту странность ко многим странностям мира и успокоился. Ненадолго. Потому что, как оказалось, не все вещи остались на прежних полках. Оценки изменились. Не у всех, у некоторых. И как-то так совпало, что изменились они именно у тех, чьи предки присутствовали на показательном утреннике и входили в состав облизбиркома.

Но, конечно же, это было просто дурацким совпадением!

Раз уж пришло время перемен, сценарных обновлений и революций, Игорь грешным делом понадеялся просочиться в лазейку. Вскоре логичным образом перекрестие уставилось на него: его вызвали к доске. Давно пора. Двояк за четверть светит. Игорь вышел к доске, сопровождаемый смешками соловьев, которые уже потирали руки, предвосхищая представление у доски. Да только хрен они выкусили. Минуту спустя смешки поутихли, воцарилось изумление.

Признаться, Игорь и сам удивился. Он вдруг начал отвечать на вопросы, и не на какие-нибудь, а на химичкины. Учитывая то, что и вопросы задавались химичкой в ее неповторимой манере, удивление можно было множить на два. Примечательно то, что за те несколько дней, пока Игорь корпел над книжками, он отнюдь не начал рубить фишку. Он это и сам понимал. Максимум ему удалось смазать пару подшипников. Однако он отвечал. И каждый его новый ответ возрождал в нем почти угасшую надежду. Это – шанс. Шанс перестать пересаживаться, соскочить со сцены, послать квартет подальше и заняться делом. Шанс на смену сценария.

Химичка реально была шибанутая малек. Старая уже, на пенсию хочет. После каждого удачного ответа Это театрально оборачивалось лицом к классу и всплескивало руками, как домохозяйка перед пригоревшим обедом. Так Это призывало честную компанию разделить с ней химический восторг. Игорь-Петрушка раскраснелся. От смущения и от гордости. Они с химичкой вошли в раж, как два партнера по танцам.

– Ну вот!– исходила радостью химичка. Игорь, стараясь не лыбиться, как дурачок, возвращался к своей парте, понимая уже, что двояк отменяется. Класс косился на Игоря настороженно. Подозревали, что он киборг.– Стоит только, это! Можно, а не понимаете! Даже Мещеряков, вот! А вы все думаете, бунты ваши. Стараться, и все. Это! Вот, Мещеряков! Ну и молодец, на тройку ты сегодня заработал.

Игорь споткнулся и стал. Пунцовость на его лице резала взгляд. Кто-то хихикнул слева. Леха Воробьев в дальнем конце издевательски воздел кулак.

Игорь развернулся.

– А почему тройку-то?– спросил он, и вдруг почувствовал, что он на грани. Впервые он близок к тому, чтобы завопить, схватить стул и швырнуть тот в окно. Или в химичку. Он вспомнит себя в тот день, когда услышит будущим летом историю Петрова об однокласснице, которая выпрыгнула в окно. Но он ничем не выдаст своего узнавания. Так же как и его мама ничем не выдаст того факта, что однажды она сожгла мосты и сбежала в другой город.

Он мог бы это сделать. Но он не сделал. Это выглядело бы логичным. По логике вещей звери, подвергшись соловьенасмешкам, впоследствии сосредотачиваются на изготовлении клеток и птичьих ловушек. Это – закономерный итог любого насмехательства, тем более если жертва осознает, что насмешники и ввергли его в такое дурацкое положение на сцене. И тогда объявляется охота на птиц, ведьм и зарвавшихся политиков. И в школу приносится оружие. Летят головы, гремят лозунги, горят автомобильные покрышки, взрываются самодельные бомбы. Это – единственный способ.