Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне

Им предстояло вскоре лишиться иллюзий. Вильгельм наотрез отказался рассматривать кандидатуру Бюлова, который так и не был прощен за поведение в 1908–1909 годах. Кандидатура Гацфельда была отброшена из страха, что он будет уделять слишком мало внимания Верховному командованию. Кронпринц хотел видеть на этом посту Тирпица (который всегда был героем Доны), но его назначение стало бы явным вызовом рейхстагу. Сам Бетман рекомендовал баварского премьера графа Бертлинга, долго бывшего членом рейхстага. Но Бертлинг отказался, сославшись на почтенный возраст – семьдесят четыре года. Кроме того, он не был согласен с Верховным командованием относительно военных целей. На пост был предложен граф фон Бернсторф, бывший посол в Америке, но его отклонил Бинденбург. Тогда кайзер поручил Валентини найти канцлера, которого примет Бинденбург. Тот, будучи в плохих отношениях с Бинденбургом, обратился за помощью к фон Линкеру. Поиски затянулись и оказались тщетными. Фон Плессен предложил некоего Михаэлиса, никому не известного юриста. Кайзер, как выяснилось, с ним даже никогда не встречался. Боворят, что его бесцеремонные манеры произвели хорошее впечатление на штабных офицеров во время его коротких визитов в штаб. Бинденбург объявил, что эта кандидатура ему подойдет, а Вильгельм был не в том настроении, чтобы колебаться относительно человека, приемлемого для фельдмаршала. Когда Людендорф позже заявил, что Михаэлис – его кандидат, Вильгельм заметил: «Надо было сказать об этом раньше. Тогда мы бы присмотрелись к этому человеку»[73]. Валентини отправился к ошеломленному Михаэлису и привез его на ужин к Вильгельму. Суть была в том, что любой деятель, более радикальный, чем Бетман, был неприемлем для Верховного командования в роли канцлера, а любой более реакционный был неприемлем для рейхстага. Единственный выход – выбрать на эту должность «пустое место». Как писал историк Мейнеке, уход Бетмана оставил умеренное мнение в Еермании бездомным. Фон Кюльман, поверенный в делах Еермании в Танжере в 1905 году и «движущий дух» англо-германских переговоров в 1912–1914 годах, был назначен министром иностранных дел.

Михаэлис обозначил рейхстагу свое намерение работать в тесном контакте с Верховным командованием. От его имени он принял мирную резолюцию, поскольку депутаты проигнорировали предложение, что ее лучше отбросить, и социалисты уже выпустили кота из мешка, опубликовав ее, желая таким образом обеспечить ее вынесение на голосование. Цена этого принятия – внесение изменений, призванных успокоить Верховное командование, и соглашение о голосовании по военным кредитам. Более или менее спонтанно Михаэлис обронил мрачное замечание, что принятое им – это его собственная трактовка общих фраз резолюции. Он сказал кронпринцу, что «можно заключить совершенно любой мир, и он не будет противоречить резолюции. Эрцбергер, ее основной автор, сам говорил, что «таким образом я мог получить линию Лонгви-Брие путем переговоров». Но он лишь в неполной мере достиг своей начальной цели – вывести Германию из ситуации, в которой он только требует аннексий против высоких принципов, предлагаемых противником. В любом случае рейхстаг довольно скоро обнаружил, что его достижения ничего не стоят. Мирная резолюция, имевшая большие практические цели, осталась «мертвой буквой». Никаких шагов не было предпринято, чтобы изменить прусскую избирательную систему. Людендорф писал: «Я продолжаю надеяться, что дело не выгорит. Не будь у меня этой надежды, я бы выступил за заключение любого мира. С этой франшизой мы не можем жить». Не было среднего пути между оставлением управления Германией в руках Верховного командования и лишения его власти силой. К несчастью для Германии, силу пришлось обеспечивать ее врагам.