Как читать и понимать музей. Философия музея

Музей позиционируется философом сразу в нескольких семантических (от др. – греч. σημαντικός – обозначающий, определяющий значение) рядах, причем не только связанных с подавлением личности (приют, тюрьма, больница), но также и обретением ею особого душевного состояния (кинотеатр, тематический сад). Главная задача Фуко – указать на то, что музей – это особое место, не похожее на другие пространства культуры, и именно в этой «особости» или «инаковости» и заключена его главная сила.

Хендрик ван дер Борхт Старший (Hendrik van der Borcht the Elder), 1583–1651. Коллекция древностей

Медная пластина, масло

Первая половина XVI в.

Жюль Бернар (Jules Bernard). В Художественном музее Гренобля Холст, масло

Как считает профессор Колумбийского университета Андреас Гюйссен (Andreas Huyssen), выражение «битва с музеем» достаточно прочно вошло в культуру ХХ в. Оно сделалось лозунгом тех, кто желал выступать «от имени жизни и обновления, борясь с мертвым грузом прошлого» (39).

Двадцатого февраля 1909 г. во французской газете «Фигаро» был опубликован Первый манифест итальянских футуристов (40), гласивший: «Мы вдребезги разнесем все музеи… Слишком долго Италия была свалкой всякого старья. Надо расчистить ее от бесчисленного музейного хлама – он превращает страну в одно огромное кладбище! Музеи и кладбища! Их не отличить друг от друга – мрачные скопища никому не известных и неразличимых трупов… Направьте воду из каналов в музейные склепы и затопите их! И пусть течение уносит великие полотна!» (41).

Посетитель Музея Родена. Париж Черно-белая фотография. 1959

«Муза скоро убежит из наших музеев в футуристические города будущего», – предрекал несколькими годами позже русский поэт Василий Каменский (1884–1961) (42). Как и другие представители русского авангарда, он желал разрушить прошлое для торжества нового искусства.

«Довольно ползать по коридорам отжившего времени, довольно расточать время на перепись его имущества, довольно устраивать ломбарды ваганьковских кладбищ, довольно петь панихиды – все это не восстанет больше…» – взывал автор «Черного квадрата» Казимир Малевич (1878–1935) в коротком эссе «О музее» (43).

Правда, в отличие от европейских стран, где институт публичного музея обрел к концу XIX в. вполне законченное развитие, России еще только предстояло создать свой революционный гражданский музей, а потому, включившись в спор о музее, русский авангард, по сути дела, сотрясал основы западноевропейской культуры.

Пролетарский поэт Владимир Кириллов (1990–1937) в стихотворении «Мы» (1917) писал:

Мы во власти мятежного страстного хмеля;
Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты»,
Во имя нашего Завтра – сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем искусства цветы.

Мы сбросим тяжесть наследья гнетущего,

Обескровленной мудрости мы отвергнем химеры;
Девушки в светлом царстве Грядущего
Будут прекрасней Милосской Венеры…

Культурный радикализм авангарда в значительной мере сформировал повестку дня культурно-просветительной и творческой организации Пролеткульт, созданной в 1917 г. по инициативе будущего народного комиссара ленинского правительства А. В. Луначарского (1875–1933). В ее рядах объединились как политические приверженцы идей революции, так и литераторы, режиссеры, художники, окрыленные мечтой об искусстве будущего. Роль главного теоретика Пролеткульта принадлежала видному большевику и партийному оппоненту Ленина – А. А. Богданову (1873–1928), выступившему с программой создания пролетарской культуры. Определяя искусство как форму идеологии, Богданов считал любое произведение, созданное в прошлом, выражением опыта «чуждых» классов. Подлинно пролетарское искусство, настаивал он, должно быть свободно от фетишей старой культуры. Эта позиция вполне отражала настороженное, а подчас и враждебное отношение к музею не только многих членов Пролеткульта, но и главной силы революции – рабочих и солдат.