Kak_chitat_Platona_Professorskaya

Эта литературная техника Платона ещё нигде не была описана, хотя к ней Платон обращается отнюдь не редко и её значение для понимания диалога как литературной формы не так уж мало. Самым знаменитым из воображаемых собеседников-субститутов является Дио-тима. Конечно, в Мантинее некогда могла существовать прорицательница с таким именем (некоторые археологи даже называют фигуру на одной мраморной стеле V века до Р. X. изображением Диотимы); однако разговоры Сократа с Диотимой со всей очевидностью задуманы в качестве продолжения разговора, который Сократ вёл со своим реальным собеседником Агафоном (ср. Пир 201е). И вот, когда роль, принадлежавшую Агафону, Сократ берёт на себя, разговор получает возможность подняться до высот, которые с таким собеседником, как Агафон, показались бы невероятными. И хотя свой вклад в прославление Эроса Сократ совершает в форме диалога (правда, лишь до 208Ь — начиная отсюда «Диотима» говорит монологически), но по сути он делает это в одиночку, как до него поступали и другие участники собрания.

Освещение важных аспектов обсуждаемого вопроса и получение важных выводов по нему достигается путём обращения к безымянным третьим и в десятой книге «Законов», где «афинянин» предвосхищает ответы и реакции будущих атеистов с тем, чтобы уже сейчас обеспечить философскую защиту закону против безбожия (Законы 893а и след.), или в «Протагоре», где безымянные представители толпы получают от Сократа просвещение относительно истинного смысла своего гедонизма (Протагор 353а и след.). Но наиболее явственно своё назначение в качестве маски диалектика обнаруживает тот безымянный третий в «Гиппии большем», который даже живёт в доме Сократа и по его возвращении «домой» (Гиппий больший 304d 4) указывает ему путь к более подобающему — по сравнению с тем, что может предложить Гиппий — рассмотрению проблем. Наконец, в «Федоне» Сократ сообщает нам в пространной «цитате» (66Ь 3-67Ь 2), что сказали бы друг дру1у (7iqo<; dAArjAoog) «те, кто воистину философствует», о поиске истины и об отношении тела и души.

Литературная техника с использованием воображаемого диалога в диалоге, имеет, как кажется, двойственный философский смысл. Преподнесение в диалогической форме даже тех познаний, которые диалектик привносит в разговор из своей собственной сокровищницы, не привлекая реального собеседника, должно означать, что мышление как разговор души с самой собой является диалогичным в некотором фундаментальном смысле: мышление, желающее претендовать на интерсубъективную значимость, должно принципиальным образом удовлетворять требованию, обязывающему его открыться критике со стороны противника и выдержать её; поэтому даже выводы, полученные «дома» в уединённом размышлении, Платон изображает выводами, принятыми в результате совместной проверки. С другой стороны, глядя на применение этой техники, мы можем также убедиться, что платоновский диалектик (пусть даже его мышление и удовлетворяет априорному требованию интерсубъективной (диалогической) проверяемости) фактически ни в один момент времени не оказывается в зависимости от какого-либо определённого собеседника или ситуации. Напротив, те важнейшие познания, которые он привносит в разговор, даются им в готовом виде; на своё благоусмотрение он может изложить их и без обращения к реальному собеседнику, выдавая их за результат прежних гомологий, достигнутых с воображаемым собеседником. Но он может и умолчать о них, если сочтёт нужным (ср. Федр 276а 6-7).

Глава двадцать четвертая

ИСТИННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ДИАЛОГА

Собрав достаточно наблюдений, мы можем теперь вернуться к нашему перечню важнейших особенностей платоновского диалога, чтобы поставить вопрос об их исконном смысле. Ключевые аспекты интерпретации диалога как литературной формы определены критикой письменности в «Федре». Лишь эта платоновская путеводная нить может дать нам гарантию того, что мы не предпочтем предрассудки и привычки мышления нового времени намерениям самого Платона.

Теперь рассмотрим перечисленные выше (см. гл. 6) особенности платоновского диалога в обратном порядке.

(7) Исходить нужно из того фундаментального соображения, что ни одно письменное сочинение, а значит, и ни один платоновский диалог, не в состоянии оказать самому себе необходимую помощь в случае нападения. Диалектика или «друга мудрости» (фьЛбаофод), напротив, отличает именно умение устно помогать своему сочинению; в ходе такой помощи он извлечёт на свет «более ценные предметы» (тир катера), показав тем самым (сравнительную) неполноценность своих сочинений. Если же диалоги Платона являются сочинениями