Как я изобретал мир

Наше второе путешествие по Большому Кавказу напрямую касалось исследования залежей руды, находившихся в совершенно непроходимой местности и принадлежавших одной грузинской княжеской семье. Из Тифлиса мы сначала отправились в Царские Колодцы, где наш тифлисский филиал имел нефтеперерабатывающий завод, который снова был заброшен после окончания строительства железной дороги из Тифлиса в Баку. Оттуда наш путь лежал в знаменитый своим кахетинским вином регион Кахетию, расположенный в долине реки Алазани и отделенный от долины Куры горным хребтом, глубоко вдающимся в степную равнину. С высоты этого хребта мы наблюдали великолепную панораму Кавказа, предъявленную нам в виде непрерывной цепи белых горных вершин, протянувшихся от Черного до Каспийского моря.

Кахетия считается прародиной винных культур, и в центре этой земли проходят старинные праздники благодарения, напоминающие римские Сатурналии. Тогда вся Грузия устремляется к местам празднования и приносит богу Бахусу обильные дары в виде кахетинского вина, во время чего царит всеобщее братство.

Кахетинское вино славится еще и тем, что люди, которые долго его употребляют, становятся жизнерадостными, и хорошо знакомые с этой страной узнают жителей Тифлиса именно по этой веселости.

Мы продолжили приятное и интересное путешествие верхом на лошадях по Кахетии под предводительством двух сыновей княжеской семьи, пригласившей нас посетить ее рудное месторождение. У подножия высокогорного массива к нам присоединился старый князь с остальными сыновьями. Постоянное место проживания семьи, где мы заночевали, было примечательно: оно представляло собой лежащий у подножия гор, но все еще находящийся на равнине большой деревянный дом, стоявший на опорах высотой примерно четыре метра. Спускающаяся вниз удобная лестница была единственной возможностью попасть в дом. Это был настоящий доисторический дом на сваях, система которого в духе консервативного Кавказа сохранилась до наших дней. Внутри дома мы обнаружили большой зал, занимающий всю ширину здания, вдоль стены с множеством окон которого через всю комнату протянулся стол шириной более двух метров. Этот стол представлял собой единственную наличную в зале мебель и мог использоваться для различных целей. Во время обеда вдоль его края расстилали ковер примерно в половину ширины стола, на который расставляли блюда с едой и хлебные лепешки. Большие тонкие лепешки служили не только в качестве пищи, но были также скатертью и салфетками, используемыми даже для протирания столовых приборов. Для нас, гостей, были принесены стулья; и как только мы уселись на них, на столе очутился старый князь, а за ним и его сыновья, севшие напротив нас на корточки со своими хлебными салфетками. Ножи и вилки раздали только гостям, князья же кушали по настоящей восточной традиции пальцами. Еда была восхитительно вкусной, а шашлык из филе произвел бы фурор в лучшем ресторане Берлина.

Во время еды по кругу старательно передавали рог с кахетинским вином; мешало только то, что обычаи требовали выпивать доверху наполненный рог в честь здоровья каждого, за кого предлагали. Мы, европейцы, не приученные к массовым застольям, долго не выдержали. К ночи мы узнали о втором предназначении огромного стола: на нем были устроены постели как для нас, так и для князей.

На следующее утро мы пробудились и с первыми лучами зари уже поднимались вверх по склону большой цепи кавказских гор. Лошади везли нас по скалистой дороге быстро и неустанно. Когда начало темнеть, мы приблизились к цели и разбили бивак (или лагерь) на чудесном горном хребте между двумя сливавшимися воедино горными ручьями. Под защитным покровом огромных деревьев мы остановились в месте, обеспечивавшем нам свободный обзор простирающейся под нашими ногами Кахетии и лежащего за ней горного ландшафта. С поразительной ловкостью провожатые князя соорудили над нашими постелями шалаш из веток, оставив возможность любоваться равниной, и сделали это так удобно, что нельзя было придумать более приятного отдыха. Затем быстро приготовили еду, которой мы наслаждались лежа. После трапезы князья и их сопровождающие разместились напротив нас и начали традиционные в этих местах возлияния с напоминавшим глинтвейн благородным кахетинским вином. В процессе этого каждый князь в немногих, но, вероятно, лестных словах желал нам с Отто долгих лет, ожидая, чтобы мы в ответ осушили свои рога. Князья говорили только по-грузински, переводчик переводил нам их слова на русский.

Наши ответы на немецком никто из присутствующих не понимал, и этим обстоятельством опасно пользовался мой озорной брат Отто, когда держал ответную речь, которую я возложил на него, с чрезвычайно любезными манерами в голосе, тоне и движениях, но с содержанием, грубо пародирующим происходящую сцену. Если бы его слова поняли и если бы мы не пытались придать им хороший смысл своим серьезным, почтительным выражением лица, то заслужили бы удар кинжалом.