Как испортить жизнь волшебством

– В том, что я не замечал тебя. – В горле у меня стоял такой ком, что я едва мог дышать. У Девона закаменела шея от стараний не слушать нас. – Я замечал всякий раз, когда сидел рядом, всякий раз, когда ты проходила мимо. Я всегда тебя замечаю.

Я всегда тебя замечаю. Мне хотелось свернуться клубочком на полу и умереть. Забыть злых Леди с их жутким туманом и программистов мобильных приложений. Я сказал девушке своей мечты, что я всегда её «замечаю».

Может, просто тоннель обрушится и положит конец нашим мучениям?

– Если ты всегда меня замечал, – наконец сказала она, – тогда тебе должно быть очевидно, что я права.

– Так вот как функционирует старшая школа на поверхности? – поинтересовался Эрик, глядя на свет в конце тоннеля. – Превращает своих жертв в лопочущих, краснеющих, мучимых гормонами бедолаг, умеющих решать задачки по математике, но ничего не смыслящих ни в любви, ни в судьбе?

– Ага, примерно так, – кивнул Девон.

– Хм, – вздохнул Эрик. – А я думал, что в Подвилле тяжёлая жизнь.

– Я рада, что вы наконец сошлись во мнениях, – заметила Элизабет.

Показался первый дом, а перед ним табличка с надписью «Центральная улица». Я ожидал увидеть новые палатки, притулившиеся к стенам, но обитатели Центральной улицы построили дома. Настоящие двухэтажные дома.

В некотором роде.

Свод туннеля был вырублен высоко: потолок был примерно на высоте тридцати футов. Огни, закреплённые в камне, освещали и без того чудные здания тёплым странноватым светом. Половина построек выглядела примерно как старые кирпичные особняки из города наверху – с широкими террасами и нарядными окнами на фасадах. Вторая половина плюнула на вайб Верхнего Вестсайда и решила пуститься во все тяжкие, чего ни одна ассоциация собственников жилья не допустила бы.

Огромный бревенчатый дом притиснулся к особняку, который как будто никак не мог решить, какую форму ему принять. С первого взгляда он казался приличным деревенским домиком с ярко-голубыми ставнями. Потом я моргнул, и жизнерадостные ставенки превратились в бездонные чёрные провалы. Прямо перед домом хлынул дождь, и воздух расколола молния. Я покосился на Элизабет. Она тоже смотрела на этот дом, но ничто её не испугало. Я снова перевёл взгляд на дом. На этот раз он выглядел как маяк, освещённый лучами невидимого солнца.

– Ты уверен, что туманные леди не смотрят на нас из высокого окошка? – спросил Девон, отвлекая меня от каменной башни, в которую превратился переменчивый дом.

Девон указывал на ярко-белое сооружение из какого-то матового металла. По воздуху медленно плыли то ли полоски, то ли ступеньки толщиной с лист бумаги. Всё строение выглядело как нечто из фантастического фильма.

– Леди не живут здесь внизу. – Эрик помахал рукой кому-то ошеломительно рыжему, появившемуся в мерцающем квадрате, служившем белому дому окном. – Они не желают жить среди масс.

– А массы живут под землёй? – пробормотал Девон. – Забавно.

– Это даёт нам свободу жить полной магии жизнью, не отказываясь от удобства центрального расположения, скажем, на Манхэттене. – Эрик повёл нас по улице.

Булыжники под ногами сменялись кирпичами, а те – песком, когда мы проходили мимо различных домов.

– В идеале, думаю, мы бы предпочли жить на поверхности и иметь свой собственный город, – продолжал Эрик достаточно громко, чтобы мы все слышали, – но человеческая раса распространилась, и пригодных для жилья мест, где можно укрыться, почти не осталось. Современная фантастика совершенно права в том, что если люди узнают о существовании магии, на земле воцарится хаос. Люди, очевидно, имеют склонность ненавидеть всех, кого считают чужими. Волшебники не станут исключением. Поэтому мы ушли вниз, где, как полагают городские жители, живут легенды и чудовища.

– А вы не могли уйти в джунгли или в Антарктиду? – прошептала Элизабет. Чьё-то лицо смотрело на нас сквозь витражное окно.

– Если ты не имеешь ничего против змей и пауков или вечного риска замерзнуть насмерть. Разумеется, есть волшебники, которые выбрали жить в подобных местах, – сказал Эрик.

– Но вы держитесь в основном внизу? – Я не решился спросить, придётся ли мне тоже собирать чемодан и переселяться сюда. Если мы переживём сегодняшний день. Хотя что у меня осталось после того, как я разрушил дома обоих родителей?

– Консорциум поселился на Манхэттене задолго до того, как здесь возник шумный мегаполис. Мы вросли в здешние места, – сказал Эрик. – Здесь было построено наше сообщество, и здесь оно останется.

– Но… – начал было я.

– Я никогда не удивляюсь тому, зачем обычные люди вкалывают часами, чтобы платить астрономическую аренду за жильё на Манхэттене, которое им не по карману. – Эрик свёл вместе чёрные брови. – «Большое яблоко» вызывает привыкание. Подвилль, может, и требует жертв, но пафос в их число не входит.

Мы дошли до последнего здания на улице – гигантской стеклянной постройки, к которой, казалось, приложил руку Фрэнк Ллойд Райт[13]. Доносившиеся спереди звуки изменились. Помимо рокота падающей воды из стеклянного дома, в тоннеле звучало эхо голосов. Множества очень возбуждённых голосов.