Как ко мне сватался Ветер

Ветер, не мой, летящий поблизости, а настоящий жестокий горный ветер, бросался снежинками и норовил оторвать меня от скалы. Я мешала ему, точно настырная муха, лезла туда, куда людям ход воспрещён. И ураган боролся со мной, обдирая кожу со щёк. Сапоги скользили по корке льда, которая становилась всё толще и толще, а чистейший ледяной воздух выжимал слёзы.

Можно попросить о помощи. Глупая девчонка, я ищу опасность там, где можно её избежать! Но в памяти звенел мой собственный крик пятилетней давности:

«Помогите! Кто-нибудь! Мама! Остановите же его!»

А в ответ — тишина. Никто не поможет, если ты не справишься сама. И Полох… Господин Полох потребует плату, когда на него в следующий раз нападёт благость. Положит горячие ладони на бёдра, поведёт ими вниз… Напомнит, что подарил свою милость и, как и его отец, захочет за неё жертву.

Жених парил рядом. Он смотрел в сторону, якобы нисколько не интересуясь, как там я, но нет-нет, а зыркал, проверяя, не сорвалась ли неуклюжая невеста. Он танцевал по потокам ветра, и тот принимал его за своего. Полоху не возбранялось появляться на вершине горы. Порывы, которые норовили скинуть меня в пропасть, принимали его как дорогого гостя.

Я старалась увидеть в нём чудовище. Старалась… но больше не могла.

Разве он — монстр, держащий в страхе Предгорье? Нет! Он — Хмель. Легкомысленный плясун, хитрец и обманщик. Тот, чьи пальцы горячи, а поцелуй сладок до горечи.

— Ах!

Уступ под ступнёй осыпался мелкой крошкой. Сердце забилось в горле, желудок перекувырнулся, а я вжалась в скалу так сильно, что, наверное, могла бы продавить ямку в форме невысокой упрямой девицы.

Ветер оказался рядом в мгновение ока. Прижал ладонями мои плечи, чтобы не покачивалась, рявкнул:

— Ну? Развлеклась? Хватит тебе?

А я не могла проговорить ни слова. Ледяное дыхание бездны проникло под кожу, и сердце трепетало, как птица в тесной клетке. Меня била крупная дрожь и, если бы не Полох, от одного этого я свалилась бы.

— Я спр… спр… ра-равлюсь-с-с-са…

Впервые показалось, что он хочет меня ударить. Глаза, будто подведённые угольком, сузились до щёлочек, в глубине которых мерцало пламя.

— Справишься? Отлично! — Он отпустил, отлетел назад и, выжидательно переплетя руки, принялся наблюдать. — Ну иди, что ты? Давай-давай! Сама! — подбодрил Полох.

Уступчик под сапогами просел: не стой! Иди или прыгай, но стоять нельзя! Но ужас заморозил конечности. Ногти скребли по бурой коре скалы и не находили опоры. Я отчётливо поняла: одна не сдвинусь с места.

— Полох… — голос дрожал так же сильно, как и колени. — Полох…

Не знаю, как он услышал меня, осипшую. Но приблизился.

— Полох… — Есть вещи, с которыми невозможно справиться в одиночку. Наверное, я слабая и безвольная. Наверное, мать стыдилась бы меня. Наверное, я так и не смогла победить монстра и сдалась ему, умоляя о защите. — Полох, пожалуйста, помоги мне…

Он не заставил просить себя дважды. И куда только делся циничный насмешник?

Горячие пальцы сжали и приподняли подбородок.

— Смотри на меня, любимая. Только на меня.

Я подчинилась, и сковывающий тело озноб немного отступил, испугавшись огня в тёмных зрачках.

Он обхватил меня за талию.

— Умница. Вот так. А теперь обними меня за шею.

Руки не слушались, не гнулись, не желали отлипать от камня.

— Просто доверься, любимая. Я держу тебя.

Доверится. Просто доверится. Так ли это сложно, когда самый близкий человек только что предал тебя? Я попросила:

— Держи крепче.

— Крепче, чем ты можешь себе представить.

Я качнулась вперёд…

Он исчезнет. Вильнёт в сторону, не удержит, испугается… Быть не может, чтобы поймал!

Я качнулась вперёд и угодила в стальные объятия, крепче которых не бывало в моей жизни. Только папа обнимал меня почти так же сильно, почти так же горестно, когда уходил в последний раз.

На мгновение показалось, что у меня тоже есть крылья. Что вот-вот они развернутся, наполненные воздухом, и мы полетим уже не как господин Ветер и его ноша, а как равные.

Полох взмыл вместе со мной к облакам и пугающе твёрдо произнёс:

— Я ни за что тебя не отпущу.

Глава 14. Ши

Я задыхалась от восторга, страха и холода. Ледяной пик надвигался на над бездушной громадиной, солнце облизывало его пламенем заката, а Ветер всё набирал и набирал высоту, устремляясь к самой вершине горы. Я ощущала, что его силы на исходе: самая резвая птица не может лететь вечность.

— Ты когда-нибудь поднимался так высоко?

— Никогда, — просто ответил Полох.

От сияния ледника можно было ослепнуть. Его жестокое серебро манило, но вместе с тем предупреждало: если ступишь сюда, обратно не вернёшься.

И я старалась не думать о том, что будет, если ледник окажется нежилым, а таинственные ши — всего лишь легендой.

Хоть Полох и выбрал для приземления местечко поудобнее, мы всё равно провалились в снег по пояс. Ветру пришлось снова взлетать, выволакивая и меня, и себя, и искать более подходящую стоянку.

Позволив себе короткую слабость, он слепил снежок и нахлобучил его мне на голову.

— Эй!

— Что?

Сквозь маску господина Ветра снова проступил одинокий мальчишка, дорвавшийся до легкомысленной забавы.

— Ничего.