Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Вообще, мода на неправильное произношение не вчера появилась. Из советских исполнителей такой фишкой промышляли Эдита и Лайма Станиславовны, подчеркивая свою инаковость. А по-честному, хуже всех с русским было у Тыниса Мяги и грузинского ансамбля «Орэра», поэтому они тоже пели с акцентом. Но даже плохо говорящие по-русски старались приблизиться к русскоязычному звучанию и избегали каши во рту.

В 90-х граждан с акцентом сменили певцы с «фефектом фикции», неспособные, например, произносить мягкие шипящие. «Ясный мой свет, ты написы мне». Потом появился певец Шура без двух передних зубов. Что он пел, вообще никому не ведомо, но композиторы были в восторге. Известно, что русский язык труден для сложения песен, поскольку имеет только оральный резонанс. А Шура без двух передних зубов сумел «запеть на русском, как на английском».

Продолжила эксперименты над звуком Кэти Топурия, совместившая в одном и акцент, и заложенность носа, так, что фраза «невозможно рассказать вам историю мою» в исполнении Кэти звучала как «дебазбожда разгыза. Выбысториюба Ю»!

Министр культуры Мединский недавно хвастался, якобы доказал сыну, что Маяковский был первым рэпером.

Но если говорить о настоящем рэперском звуке, то первым рэпером был не Маяковский, а Борис Николаевич Ельцин. Термин «ельцин-флоу» сегодня официально применяется как обозначение определенной интонации некоторых рэперов.

У меня соседка столетняя говорит: «Я боюсь на улицу выходить. Москва так меняется, что каждый раз за хлебом – как в новом городе оказываюсь. Боюсь заблудиться».

Я человек мнительный, как моя соседка, и тоже боюсь. Вдруг однажды выйду на улицу и никого не пойму, потому что там на рэперском русском теперь мычат.

Дмитрий Воденников О встрече с Ольгой Седаковой и мгновенном алкоголизме

Встретились на днях на приеме в греческом посольстве с Ольгой Седаковой.

Я не очень люблю эти посиделки, точнее «стояния», но Седаковой обрадовался.

Пока нас не позвали в зал, где сиял греческий фуршет, мы нашли, где сесть, сели, и я говорю:

– Смотрел ваш выпуск у Солодникова. Почему вас Венедикт Ерофеев называл «полоумной поэтессой»? Вы же совсем не полоумная.

– Ну вот была у него в поэме такая фраза: «Потом пришел Боря С. с какой-то полоумной поэтессой». Наверное, потому что все время умничала.

Я потом нашел уже дома, в одном интервью Седакова рассказывала: «Через много лет я его спросила: «Почему ты меня назвал «полоумной»?» – а он сказал: «Я ошибся наполовину».

…На меня повлияли в самом начале моего поэтического пути две женщины. Это Седакова и Елена Шварц.

Я даже перевез из родительской квартиры в свою собственную, уже в тридцать лет, всего несколько современных поэтических книг. Одной из них была книга, изданная «Гнозисом», – седаковская, без названия: просто «Стихи». Год издания – 1994. Там были среди остального «Стелы и надписи», а также любимое мной «Китайское путешествие». Я знаю, откуда рос мой «Репейник». Он тоже кому-то казался полоумным. Правда, не умничающим. Да и как репейник может начать умничать? Это же растение.

Мальчик, старик и собака. Может быть, это надгробье
женщины или старухи.
Откуда нам знать,
кем человек отразится, глядя в глубокую воду,
гладкую, как алебастр?
Может, и так:
мальчик, собака, старик.
Мальчик особенно грустен.

Это из стихотворения Седаковой. 1982 год. Я и есть этот мальчик: еще учусь в школе. Имя Седаковой я узнаю только лет через двенадцать. А еще через 25 лет в греческом посольстве, сказав, что видел ее в программе Солодникова, спрошу, как часто, некстати:

– Почему там, в программе, так много глубокомысленных, не ваших, пауз?

Седакова улыбнулась:

– Разговор же всегда в паузах.

– Для эха? – хотелось мне спросить, но я передумал.

– Я провинился, отец, но уже никогда не исправлюсь.
– Что же, – старик говорит, – я прощаю, но ты не
услышишь.
Здесь хорошо.
– Здесь хорошо?..
– Здесь хорошо?.. —
в коридорах
эхо является.

Седакова однажды (не мне) рассказывала, что Веничка Ерофеев часто говорил, что его пьянство носит символический характер.