Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Напротив нашего дома был большой гастроном, занимавший весь первый этаж длинного жилого дома и поэтому выглядевший несколько нелепо: как один длинный узкий коридор. Поздно вечером, как раз 7 ноября, в день своего первого назначения и одновременно праздника, возвращаясь из Белого дома, я заскочил туда купить что-то перекусить.

Магазин был девственно пуст. Видимо, продавщицам смотреть на абсолютно пустые полки показалось тягостным, и они заставили их единственным имевшимся продуктом – баночками с аджикой. И колбасный отдел, и молочный, и бакалея, и отдел овощей и фруктов – все просто утопало в этой самой аджике. Это было сюрреалистическое зрелище – уходящие вдаль длинного торгового зала баночки с аджикой. К сожалению, кадры кинохроники того времени, запечатлевшие эти жуткие картины упадка, теперь почти не показывают по телевизору. Иначе нынешним властям пришлось бы признать, из какой пропасти вытащили страну реформаторы начала девяностых. Но каждый читатель этой книги, принадлежащий к среднему и старшему поколению, сам может привести немало подобных примеров из собственного опыта.

Растранжиренное экономическое наследство

Скажу честно, что та общая картина экономического развала страны, которая открылась нам после прихода к власти, ошеломила даже нас, далеких от каких-либо иллюзий.

Намного позже Гайдар скажет об этом времени: «Мы получили под реформу не город-сад, а ситуацию полного экономического паралича». И это не было преувеличением. Тотальный товарный дефицит дополнялся резко ускорявшейся инфляцией. Она достигла особенно крупных масштабов в последние месяцы 1991 года, хотя и носила преимущественно скрытый характер, выражаясь не в прямом росте государственных цен, которые пытались как-то контролировать, а именно во всеохватном дефиците.

Из-за трудности расчета скрытой инфляции существовали разные ее оценки. По самым «оптимистичным» подсчетам, уровень инфляции в 1991 году в целом составлял 10–15 % в месяц. По этим оценкам, прирост потребительских цен в октябре составил 12,8 %, в ноябре – 24,1 %, а в декабре – 32,4 %. Но некоторые эксперты утверждают, что с учетом «павловской» денежной реформы цены за 1991 год выросли не менее чем в 7–8 раз.

Союзный бюджет был развален, и ни одна республика, кроме России, денег в него практически не давала. Вся финансовая система оказалась разрушенной. Быстро нарастал паралич хозяйственных связей. Конечно, и при заметном спаде производства, который шел у нас с 1989 года даже по официальной советской статистике, склонной приукрашивать действительность, страна все же что-то производила. Но в условиях разрушения финансовой системы и нарушения товарообмена между республиками и отдельными регионами в рамках самой России товарный рынок умирал. Имевшиеся товарные запасы повсеместно придерживались в ожидании еще большего повышения цен на них, чем создавался искусственный дефицит, или использовались для прямого (бартерного) обмена на какие-то другие товары.

Пытаясь вырваться из тисков тотального дефицита, руководители местных администраций всячески препятствовали движению товаров, переводили отношения между регионами на бартерный обмен. Административные попытки помешать окончательному развалу товарного рынка с помощью изданного в то время указа Ельцина о едином экономическом пространстве РСФСР, запрещавшего вводить какие-либо ограничения на межрегиональное перемещение зерна, продуктов питания и некоторых других товаров, особых результатов не дали. Централизованное снабжение многими потребительскими товарами все больше опиралось только на импорт, завозившийся в счет иностранных кредитов и растраты остатков золотовалютных резервов.

Государство, фактически превращенное за несколько последних лет горбачевского правления в наркомана, сидящего на игле иностранных займов, оказалось лишенным возможности нормального существования. Трагичным было не только то, что начиная с 1988 года союзное руководство умудрилось почти в три раза увеличить внешний долг страны, но и то, что от полученных им гигантских кредитов не осталось и следа. Они ушли не на инвестиции, не на реконструкцию промышленности и обновление технологий, а в основном на закупку потребительских товаров и сырья для текущего производства. Миллиардные кредиты, предоставленные Западом, загипнотизированным горбачевскими политическими преобразованиями, были попросту бездарно проедены.