Как мы писали роман

As I explained at the commencement, it was told to me by Ethelbertha, who had it from Amenda, who got it from the char-woman, and exaggerations may have crept into it.	Как я уже говорил, мне рассказала ее Этельберта, ей - Аменда, а той - поденщица, и в рассказ, конечно, могли вкрасться преувеличения.
The following, however, were incidents that came under my own personal observation. They afforded a still stronger example of the influence exercised by Tommy Atkins upon the British domestic, and I therefore thought it right to relate them.	Но следующую историю я наблюдал своими собственными глазами, и так как она является еще более ярким примером того, какую власть приобрел Томми Аткинс над сердцами британских служанок, то я решил рассказать ее товарищам.
"The heroine of them," I said, "is our Amenda. Now, you would call her a tolerably well-behaved, orderly young woman, would you not?"	- В данном случае героиней является, - начал я, -наша собственная Аменда, а вы ее, конечно, считаете вполне порядочной и добродетельной молодой особой?
"She is my ideal of unostentatious respectability," answered MacShaughnassy.	- Ваша Аменда, по-моему, образец скромности и благопристойности, - подтвердил Мак-Шонесси.
"That was my opinion also," I replied.	- Таково было и мое мнение, - продолжал я.
"You can, therefore, imagine my feelings on passing her one evening in the Folkestone High Street with a Panama hat upon her head (_my_ Panama hat), and a soldier's arm round her waist.	- Поэтому вы можете себе представить, что я почувствовал, когда однажды вечером на Фолькстон-стрит встретил ее в панаме (в моей панаме) и в обществе солдата, который обнимал ее за талию.
She was one of a mob following the band of the Third Berkshire Infantry, then in camp at Sandgate.	Вместе с толпой зевак они шли за оркестром третьего Беркширского пехотного полка, который был расквартирован тогда в Сендгэйте.
There was an ecstatic, far-away look in her eyes. She was dancing rather than walking, and with her left hand she beat time to the music.	Взгляд у Аменды был восторженный и какой-то отсутствующий, она скорее приплясывала, чем шла, и левой рукой отбивала такт.
"Ethelbertha was with me at the time. We stared after the procession until it had turned the corner, and then we stared at each other.	Мы с Этельбертой смотрели вслед этой процессии, пока она не скрылась из вида, а потом взглянули друг на друга.
"'Oh, it's impossible,' said Ethelbertha to me.	"Но ведь это невозможно!" - сказала Этельберта мне.
"'But that was my hat,' I said to Ethelbertha.	"Но ведь это - моя шляпа", - сказал я Этельберте.
"The moment we reached home Ethelbertha looked for Amenda, and I looked for my hat.	Как только мы пришли домой, Этельберта бросилась искать Аменду, а я свою панаму.
Neither was to be found.	Ни той, ни другой не оказалось на месте.
"Nine o'clock struck, ten o'clock struck.	Пробило девять часов, потом десять.
At half-past ten, we went down and got our own supper, and had it in the kitchen.	В половине одиннадцатого мы спустились вниз, сами приготовили себе ужин и тут же на кухне поужинали.
At a quarter-past eleven, Amenda returned.	В четверть двенадцатого Аменда вернулась.
She walked into the kitchen without a word, hung my hat up behind the door, and commenced clearing away the supper things.	Она молча вошла на кухню, повесила мою шляпу за дверью и принялась убирать со стола.