Как пингвины спасли Веронику

Не знаю, как ей ответить. Думаю, в чем-то она права. После инцидента с пингвином-подростком никто не нападал ни на меня, ни на мои сумочки. И мой первоначальный восторг от пингвинов вернулся. Каждый день я с нетерпением жду новой встречи с этими маленькими и легкомысленными источниками энергии.

Вчера мне впервые довелось увидеть настоящее чудо: как птенец Адели вылупляется из яйца. Сначала оно закачалось, и изнутри послышался едва различимый стук. Затем в скорлупе показался кончик крошечного клюва. А за ним появилось крошечное липкое существо, которое неуклюже пыталось выпрямиться и дергало ногами, пытаясь выбраться из скорлупы. Птенец был серым, пушистым и немного растерянным. Конечно, за этим наблюдала не только я. Мама-пингвиниха активно вертела головой, чтобы рассмотреть новорожденного со всех сторон. Они нежно прижались друг к другу. Затем малыш вытянул шею, чтобы посмотреть, что там происходит за спиной мамы. Птенец был в полном восторге от того, что появился в мире сверкающих камней и бескрайнего снега.

Как же я рада, что не позволила мерзкому Майку выдворить меня с острова Медальон. Быть здесь определенно лучше, чем составлять списки покупок для Эйлин или читать мистеру Перкинсу лекции о многолетниках. Кроме того, с гордостью отмечаю я, физические ограничения, присущие моему возрасту, не стали такой уж большой проблемой. Я прекрасно справляюсь со всеми испытаниями, которые подкидывает мне Антарктида.

Терри принимается за работу. Она ловит пингвинов одного за другим, чтобы положить их в сумку для взвешивания. Некоторые птицы сопротивляются и кусаются в ответ, но Терри ловко уворачивается от их зубов и когтей. Она записывает все данные в блокнот. Время от времени вытаскивает камеру и делает пару кадров. Я спрашиваю, являются ли фотографии частью ее исследования.

– Отчасти да, но я снимаю и для удовольствия тоже, а еще для блога, – отвечает Терри.

– Вам очень важен этот блог, – сухо отмечаю я.

Девушка кивает:

– Социальные сети – лучший и практически единственный способ влиять на людей, заставлять их задуматься.

Интересно, действительно ли это так? Совершенно не разбираюсь во всех этих социальных сетях, но я заметила, что средства массовой информации вообще-то обладают огромной силой. Когда несколько лет назад Роберт Сэддлбоу выпустил передачу про озоновый слой, все вдруг заметили то, что десятилетиями было прямо у них перед носом: люди уничтожают планету, и не только дикую природу, но и самих себя. Кто-то даже начал благодаря этой передаче что-то менять.

Если эта штука с социальными сетями заставит людей задуматься о природе, то, возможно, не так уж это и плохо.

Я с нежностью наблюдаю за пингвинами. А Терри меня фотографирует:

– Вы похожи на королеву, вокруг которой собрались все ее подданные.

Мне нравится такое сравнение.

Пока я мечтаю, Терри говорит:

– Вероника, не поймите меня неправильно, но, признаться, я очень удивлена, что вы хотите оставить свои миллионы проекту по защите пингвинов Адели. Я ужасно рада и очень благодарна, но не могу не спросить… У вас ведь есть внук, если не ошибаюсь?

– Да. – Мой энтузиазм заметно угасает, когда вспоминаю об этом.

– Патрик, верно?

– Да.

Мне некомфортно от ее расспросов. Я приехала сюда не для того, чтобы меня допрашивали. Терри выпускает пингвина, и тот сперва выпрямляется, а затем плюхается на живот и скользит вперед по льду.

– С вашего позволения спрошу… с ним что-то не так? Я имею в виду, обычно люди оставляют деньги своим родственникам. Простите, если это слишком личное, но мне правда интересно.

Вздыхаю. Мысль о существовании Патрика подобна назойливой мухе, которая бьется в окно на задворках моего сознания. Чем больше я пытаюсь забыть о нем, тем громче этот стук. У меня нет никакого желания говорить об этом, и обычно я бы просто сменила тему. Но в пингвинах есть что-то такое, что расслабляет меня и делает более уязвимой, чем обычно. Если Терри так хочет знать правду, я ей расскажу.

– Мы с Патриком едва знакомы. Я не воспринимаю его как родственника. Впервые мы встретились всего пару месяцев назад.

– О, вот как?

– Да. И это было неприятно. Я преодолела долгий путь и приложила немало усилий, чтобы отыскать его и познакомиться. Но он даже и близко не проявил дружелюбие. Потом Патрик несколько раз безуспешно попытался загладить вину, но меня не впечатляет его показная забота. К тому же он безнадежен. – И тут я выдаю главный аргумент: – Патрик употребляет наркотики.

Терри ошеломлена, на такую реакцию я и рассчитывала.

– Мне так жаль, Вероника. А вы знаете, почему он начал употреблять?

Почему? Не думала об этом. Мне казалось, что ответ очевиден.

– Полагаю, самая обыкновенная испорченность.

На лице Терри проскальзывает некое подобие улыбки, но ее взгляд, спрятанный за совершенно не идущими ей очками, становится озадаченным.

– Если вы едва знаете его, возможно, есть вероятность, что он пережил какие-то сложные времена, о которых вам не рассказал. Может, поэтому он начал употреблять?