Как слышно

Наследник бога вытирал со стойки крошки сухариков. Их оставил пока единственный за сегодня гость, притащил в кармане желтую пачку, а написано на ней было: багет. С виду самый обычный мужик, гость хрустел на весь бар и так сорил, что сомнений не возникало: тоже явно какого-то бога наследник. Глеб следил за его лягушачьим ртом, вспоминая, как трупы багетов бросали уткам. Как водой из термоса их размягчали, а теперь Глеб словно и сам багет. В пятом классе шутили: Глеб-хлеб. Зачерствеет, когда надолго оставишь у сухой батареи. И вот крохоборство. Если два штукаря башляют за десять часов, оно неизбежно. Всего в месяц примерно тысяч тридцать выходит. Это Глеб на них не живет еще. Кто живет, получает панкреатит, язву, ГЭРБ или просто хеликобактер. На такие бабосы, размышлял Глеб, не купишь нормальную хавку. Если раньше фантазии были о красивых трофеях, то последнее время он представлял, как бутылкой бьет по башке наследников бога, от амброзии громко орущих, роняющих крошки на стойку.

Но сегодня бар пустой, потому что куаркоды ввели. Но сегодня каждый второй ругался либо канючил: «Пусти по-братски, родной», – а Глеб головой качал и мысленно посылал. «Может, послать разок реально?» – себя несерьезно спрашивал. «Все равно работать бесполезно, – серьезно рассуждал. – Все равно отец не отпустит. Может, мама права, может, и взгляды его мудацкие? Лепит про мракобесие, про свободы… а тут за десять часов две штуки, на которые нихрена вообще не купишь, никакой продуктовой корзины, не то что билет на самолет. Вот где мракобесие». Гоняя в перерыв до универсама за перекусом, Глеб замечал, что каждый третий ищет глазами акции на полках. И мысль закрадывалась, что именно так, постепенно, будто змеиные пасти, цены капают ядовитой влагой на мозги. Что именно так постепенно становится взрослым каждый первый: от наблюдения цифр на ценниках, встречая житуху по-особому цифровую. Но зато скоро день рождения. Но зато Аня в личку прислала альбом старой британской группы и сказала, что стиль называется трип-хоп, что она хочет придумать одежду в стиле трип-хоп. Она все-таки угорает по девяностым. Глеб открыл трек-лист альбома. На обложке силуэт женщины в синем. Отдаленно женщина чем-то похожа на Аню. Или не очень? Глеб достал смартфон, зашел на Анину страницу. Глянул на аватарку, написал, что, видать, приедет позже, чем хотел, что проблемы случились, но он их решит обязательно.

Пока нет никого, Глеб упрятал в уши твердые белые запятые. Голос женщины звучал железным дрожанием, а перкуссия… типа пресс или поршень. Хоть нескучно стало дежурить у входа. Там подобие шлагбаума состряпали: два стула высоких и доска, как мост, между ними. На доске стоял пол-литровый пульверизатор с антисептиком. На самом деле внутрь налили мыльную воду. Пять часов продежурить еще наследнику бога, привратнику бара.

Люди спрашивают: у вас QR-коды? Фашистский режим? Глеб кивает. Они уходят. Занавес, то есть шумное закрытие входной двери. Раньше похожим тоном голосили залетные мужички: че как дорого! Пиво за триста! Потом брали фисташки, шутили за триста. А сейчас и ценник выше, завсегдатай один стенал: «Если это инфляция, почему мне никак не повысят зарплату в конторе? Уже год обещают». Глеб в ответ пожимал плечами. Никогда в ответ свое не стенал. Рассказал бы им все, получил бы: ты, друг, занят блажью. Да, пусть блажью, пусть мама накормит, пригреет. Пусть отец… что отец, он испортил. Что теперь? Ты же должен был доказать себе, что ты можешь. Что не просто наследник двух шишек. Что достоин, вы встретитесь – так решили и мойры, и норны, ведь правда? Так решили, но, чтобы нити сошлись, нужно взять в руки нити – вот правдивый линейный намек в духе мемов с волками. А родной отец своей занят блажью, и в итоге нити скользят между пальцев. У вас тоже фашистский режим? Да. У вас? У нас тоже. У вас? И у нас. Где найти нефашистский, леди моя, скажи?

Глеб чуть не задремал, облокотившись на доску-шлагбаум. Вернули к реальности знакомые шаги, заухали сверху. Титан пестрых бутылок и жестяных кегов снизошел в свой неудавшийся, подвальный Олимп. Владелец. Сегодня обещал пораньше отпустить ради встречи с Володей. «Куаркод показать?» – засмеялся владелец, в усы зафыркал. Глеб махнул рукой, дал знать улыбкой, что шутку вкурил, а затем предложил ему дорогую бельгийскую вишню. «Себе тоже налей, – ответил усатый титан. – Мы закрываемся. Невозможно так дальше, держаться за мальчишечьи игры, соряныч».

Норны, парки, мойры, доля-недоля – видимо, вторят отцу, считают, у Глеба, подобно пивному титану с усами, мальчишечьи игры? Зачесались руки, грудь и пах. Зазудели, как утром до душа. Режутся волосы, шепчут: на чувства пора забивать, пора пальцы гнуть и считать, как набрать через год бы побольше баллов. Или что, богини судьбы намекают ему прорываться через границу? Дескать, хочешь крутым быть героем – значит, надо быть полным дебилом. Глеб в безумство каких-то там храбрых не верил. Их для галочки почитают, ну а подлинный герой бессмысленно не рискует. Так история на уроках гласила, отец учил так.