Как слышно

– Я в штатском, – улыбнулся гость, заметив Глебово удивление. – Праздник же. И у меня такое ведомство, что нет обязанности ходить в форме даже на работе. Но я правда подполковник. Могу показать удостоверение, если хочешь.

– Спасибо, не надо, – ответил Глеб.

– Я вас оставлю ненадолго? Мне нужно дописать один имэйл. – Мама вскочила со стула.

Глеб удивился еще сильнее. Подполковник кивнул, и мама засеменила в спальню.

– Смотрю, ты первого января тоже трезвый. Похвально, – сказал подполковник Глебу. В его ровном тоне не было ни капли сарказма, скорее он сделал искренний комплимент, но Глебу захотелось ответить: «хуяльно». Обычный на вид дядька, подполковник бесил не столько манерами, сколько самим фактом внезапного появления и маминым внезапным подобострастием.

Глеб сел напротив за стол.

– Вы с мамой встречаетесь? – Он изобразил зевок.

– Какие жесткие вопросы. Я хотел бы сначала с тобой о другом.

– Я нарушил закон? – спросил Глеб.

– Нет. Наоборот.

– Закон меня нарушил?

– Что?

– Что?

– Это как? – Подполковник невозмутимо отхлебнул кофе из маленькой чашки для эспрессо. Таких чашек было всего две среди домашней посуды, одна Глеба и вторая мамина, которая, недопитая, покрытая изнутри бурой гущей, стояла тут же, возле сахарницы.

– Вам виднее.

Подполковник с усмешкой поперхнулся:

– Ты говорил маме, что тебя избили в подъезде и что ты догадываешься, кто это.

– Да. Но я вообще не…

– Сейчас участились случаи, – тихим голосом перебил он. – Я понимаю, что остаться в терпилах – твое право.

Глеба покоробило слово «терпила».

– Угу.

– Коллеги с вашего района мне сказали, у них рекорд за две недели – четыре нападения.

– Вы же не из полиции.

– Нет, но я заинтересован в том, чтобы люди не страдали.

После бессонной ночи Глебу казалось, что от него что-то постоянно ускользает. Иные услышанные слова будто бы сразу вылетали из головы, в ушах усилилось уже почти привычное: вшш-пшш. Вшш-пшш.

– Там было темно. Я ничего не запомнил, кроме ноги в валенке.

– Ноги в валенке?

– Так точно.

Подполковник скривился:

– Мы не на допросе, Глеб Андреич. Я интересуюсь, делов-то. Я знаю, ты свой, проверенный человек. На выборах подрабатывал у моего коллеги.

– Коллеги? – Глеб взял мамину грязную чашку, потрогал гладкий фарфор и поставил назад.

– В некотором смысле. У тебя, кстати, замечательное будущее.

– Кроме валенка я реально ничего не помню.

– У тебя есть враги?

Вшш-пшш. Вшш-пшш.

– Тебе звонила подруга Надежда, – продолжил подполковник. – Именно она пришла к тебе первой, не врач.

– И что? Я сегодня вообще-то всю ночь не спал. Может, потом это все? Заявление напишу и так далее…

Подполковник встал со стула и навис над Глебом. Заявил:

– Я не настаиваю и не давлю. Не надо говорить, если не хочешь. Но вот. – Он вынул из кармана рубашки маленькую фотографию. На ней сперва ничего нельзя было разглядеть. Потом Глеб прищурился и разобрал: какая-то женщина лежала в платье в темноте на каких-то ступеньках.

– Это убийство, Глеб Андреич, ты понимаешь? Особый случай. И поскольку ты свой, я хочу как своего спросить, были ли у тебя…

– Я не думаю, что Вован мог кого-то убить, – буркнул Глеб. – Думаю, это разные дела.

– Твой товарищ Владимир?

Вшш-пшш. Вшш-пшш.

– Он писал всякую дичь. Но Вован точно не по убийствам. Он ревнивый и нюхает, его в рехаб надо, а не в тюрячку…

Подполковник заулыбался.

– Так. И чего ж ты отнекивался сначала?

Вшш-пшш.

– Чтобы не обвинять бездоказательно, нет? – Глеб начинал злиться и злился уже скорее на себя за то, что рассказал про Володю, клюнув на фотку с непонятным «убийством».

– Он тебе угрожал.

Глебу хотелось спать.

– Вов… Владимиру надо тупо в рехаб. Я не уверен, что это его пацаны вообще напали на меня.

– Пацаны его, значит. Понятно, – сказал подполковник, положив руки на колени. – Ты не переживай. Мы с твоей мамой давно знакомы и просто дружим. Ну, мы близкие, конечно, давние друзья.

– Я не переживаю… Извините, я вообще не хочу, чтобы вы как-то помогали… – Выпалив это, Глеб встал, дошел до маминой спальни и приоткрыл дверь. Подполковник остался невозмутимо сидеть на кухне.

Мама сидела перед монитором компьютера, набирая какой-то текст, смотрела в одну точку. Кудри сбились в птичье гнездо.

– Я прогуляюсь. Надеюсь поговорить с тобой наедине, как вернусь, – сказал Глеб, но мама не услышала.

Оказавшись на улице, он дошел до ближайшей остановки и сел в трамвай. Было на удивление людно: студенты и гуляки разъезжались по домам с тусовочных квартир и клубов. Похмельные, они прикрывали глаза, упираясь лбами в заледенелые окна. Глеб желал уехать на трамвае куда-нибудь в прошлое или в другой мир, но ничего подобного в тот ясный день не могло случиться. Никакого тумана. Трамвай сделал круг и привез Глеба, продремавшего несколько остановок, назад. Когда Глеб снова зашел в квартиру, подполковника уже не было. У раковины стояли две вымытые чашки для эспрессо. Мама спала у себя, в одежде, завернувшись в клетчатое покрывало, и компьютер едва слышно гудел в спящем режиме.

Смещение