Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

«Господин Кравченко сказал, что он выбрал свободу, – говорил его адвокат мэтр Изар на первом заседании 24 января 1949 года. – Ну так вот, на этом процессе свобода выбрала его, чтобы защищать свое дело». «Настоящая свобода – как раз в СССР», – доказывал представитель противной стороны мэтр Матарассо. В этих двух репликах – суть всего процесса.

Сим Тома в суде так и не появился, да никто его особо не ждал, все понимали, что его не существует. Но и Кравченко не был автором своей книги, – уверял судэксперт Les Lettres Françaises Владимир Познер, – она написана не русским, а американцем. Этот Познер – двоюродный дядя знаменитого тележурналиста, сотрудничавший, как пишут, с советской разведкой, был поэтом. Его вирши цитировал в одной из статей сам Набоков («грезы» и «розы», «новорожденного лепет»), сопровождая убийственными комментариями: «слыхал ли когда-нибудь автор такой лепет?»

Противники Кравченко пытались перевести разговор на его личность и авторство. Доказав несостоятельность истца, можно было поставить под сомнение и его иск. Защитники Кравченко, наоборот, уводили разговор от авторства, упирая на критику советского режима: «Нам называют Лайонса, как „редактора“ книги. Какое нам дело, кто это?… Ведь в Соединенных Штатах не существует „политруков“ для литературы, а вот в СССР существуют политруки даже для цирков! Мы разбираем здесь книгу не литератора, мы оправдываемся не в том, что у автора есть талант. Вопрос поставлен о лжи и правде».

«Подлинным автором книги Кравченко является известный Лайонс, который сам хвастал тем, что он собрал документы и составил рукопись на английском, или, если быть более точным, на англо-американском языке…», – писала бельгийская газета «Фронт» уже во время процесса. Хвастал или нет, мы уже не узнаем, но с рукописью он, вероятно, немало поработал. Правда, первоначальный перевод написанной в американском подполье рукописи сделал бывший помощник Лайонса в Москве Чарлз Маламут, зять Джека Лондона.

К тому моменту Лайонс превратился в критика советского режима, хотя долго был его апологетом. В 1920-е годы он шагал в ногу «со всем прогрессивным человечеством», а в 1940-е – поплыл против течения. Думаю, оба раза был искренен. На этот раз Лайонс стремился «открыть миру глаза на Сталина». Закрывали же глаза миру ненавидимые им левые американцы, к которым сам он еще недавно принадлежал. По его словам, «они не столько обманывали других, сколько обманывали себя, воспринимая миф о чужой стране как утешение, как замена реальности. Несправедливость в Америке служила извинением для поддержки несправедливости, царящей в других странах».

Ну а о европейских интеллектуалах и говорить нечего. Эти – выступили против Кравченко единым фронтом. Как они могли поверить его словам, если, даже посещая СССР, не замечали очевидного? Лион Фейхтвангер, как видно из его книги «Москва, 1937», принял за чистую монету признания Карла Радека и Юрия Пятакова, воочию наблюдая в Октябрьском зале дома Союзов процесс «антисоветского троцкистского центра». Между прочим, там упоминался Кемерово как город, где якобы находилась подпольная типография «вредителей» – мнимой оппозиции.

Коммунисты, вперед!

Содержание книги Кравченко опровергали многочисленные свидетели со стороны коммунистов. «Да, в Советском Союзе существуют лагеря для врагов народа, но и они получают за свой труд заработную плату, равную той, что получают люди на свободе, – уверяла судей деятельница международного женского движения Мари Клод Вайян-Кутюрье. – Заключенные могут купить все, в чем они нуждаются, иметь индивидуальную комнату, смотреть фильмы и заниматься музыкой». «Лично я полагаю, что вообще не было никаких репрессий, – говорил историк-коммунист Жан Баби. – Как это так может быть, чтобы рабочим и крестьянам стало хуже при социалистическом строе, чем при царизме? Нелепость какая-то». «Этого не могло быть, – опровергал знаменитый философ Роже Гароди страницы книги, где говорилось о голоде на Украине в годы коллективизации. Зачем правительству это делать?»

Гароди попытался высмеять оппонента, не без остроумия заметив, что все измышления об «ужасах» советского строя опровергаются в самой же книге различными эпизодами из жизни самого Кравченко. «От чистки к чистке, от обыска к обыску Кравченко только и делал, что получал повышение за повышением, ему не хватило лишь одной чистки, чтобы стать министром». Жан-Поль Сартр, присутствовавший в суде в «группе поддержки» противников Кравченко, впоследствии вывел его в пародийном виде в своей пьесе «Только правда». В ней речь идет об антисоветской кампании, затеянной неким авантюристом, выдающим себя за сбежавшего на Запад советского министра.