Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

«Троцкий» – так назывался корабль, на котором служил Алексей Никитенко, тот, кто курсантом позировал Матвею Манизеру, ваявшему фигуру матроса для московского метро. Понятно, корабль недолго так назывался, и «Троцкий», после высылки из СССР носителя этого имени, был переименован в «Красный Восток».

О «короткой, но яркой» жизни матроса Железняка создано несколько произведений в духе соцреализма. Одно из первых – пламенный очерк певца Гражданской войны Всеволода Вишневского[10]. Того самого, кто участвовал в травле Булгакова и выведен тем в «Мастере и Маргарите» как Мстислав Лаврович, помните, он еще предлагал ударить, и крепко ударить, по пилатчине? Впрочем, в советское время он был больше известен как автор «Оптимистической трагедии» и сценария фильма «Мы из Кронштадта», популярность которого была сопоставима с «Чапаевым». Были еще повесть и роман[11] менее значительных авторов, сплошь апологетические, а какими еще они могли быть в советское время. В постсоветское, правда, были и иные, с противоположным знаком, но они прошли незамеченными. Одна из последних – написана Платоном Обуховым, автором шпионских романов («В объятьях паука», «Брызги крови») и персонажем реальных шпионских сюжетов. Его недавний очерк о матросе-партизане, вероятно, написан в тюрьме, куда автор попал за шпионаж в пользу Англии, или же, после признания невменяемым, с диагнозом «вялотекущая шизофрения» – в психбольнице.[12]

И еще один человек написал о нем книгу – Юрий Альтшуль, знакомый мне доцент юридического института, представьте, сын матроса Железняка (так, во всяком случае, он полагал) и той самой Любови Альтшуль[13]. В середине 1990-х, за два года до ухода из жизни, он издал ее скромным тиражом, за свой счет. Человек удивительной судьбы – детство вместе с матерью провел в Соловецком лагере, юность – на войне, где проявил себя совершенно героически. Книгу, где он открыл миру тайну своего рождения и выдвинул свою версию гибели отца, я нашел не сразу. Ее не оказалось ни в Ленинке, ни в Исторической библиотеке – после долгих поисков выяснилось, что в каталоге последней книга есть, а на полках – нет, пропала. Пришлось просить помощи в соцсетях, и благодаря френдам, книга обнаружилась в подмосковной Балашихе.

Немного о Железнякове нашлось в трудах историков и прежде всего у Ярослава Леонтьева[14]. «Принято считать, – пишет он, – что 1917 год разделил страну на „белых“ и „красных“. Но это не совсем точно. „Красный поток“, смывший старую Россию, состоял из многочисленных „рек“, „ручьев“ и „течений“ различных оттенков – от бледно-розовых до кроваво-красных и багрово-черных». Но какую бы важную лепту ни внесли в события Октября анархисты, это в советское время замалчивалось. В фокусе исторической науки долго были только красные военачальники, да и то одни и те же, а в постсоветское – в основном белые, – такое объяснение отсутствию трудов о Железнякове дал мне другой историк – Владимир Булдаков.

Первый поход в архив меня разочаровал – в электронных каталогах Государственного архива РФ (бывшего архива Октябрьской революции) имя одного из ее главных персонажей промелькнуло лишь пару раз. Потом, правда, кое-что обнаружилось. И не могло не обнаружиться – Анатолий Железняков обладал удивительной способностью оказываться на главных перекрестках истории. Ему принадлежала ключевая роль в эпизоде, толкнувшем анархистов затеять в Петрограде знаменитые «июльские дни» 1917 года, когда чуть было – прежде времени – не свергли Временное правительство. Благодаря ему Октябрьская революция (или переворот, как хотите) могла случиться в июле. Да и последующие два года его 24-летней жизни вместили многое – участие в штурме Зимнего и разгон по приказу большевиков «Учредиловки», и одесское подполье, и бои с войсками Краснова, Шкуро, Деникина.