Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

С комдивом они познакомились и подружились несколькими месяцами раньше в Харькове. Тот был его ровесником (в 1917 году им исполнилось по 22 года), и в их биографии было нечто схожее. За неблагонадежность Васо исключили из Кутаисской гимназии, правда, примкнул он не к анархистам, а к эсерам-максималистам. Под его началом в дивизии собралась компания анархистов и левых эсеров. Таких людей тянуло друг к другу. Комдив назначил Железнякова командиром 1-го стрелкового (1-го Еланского советского) полка своей дивизии, которую сам пышно именовал Революционной армией. Мало того, он сформировал Военно-революционный штаб Донской советской республики (территориального образования с центром в Ростове, в шестистах верстах от Елани). Комиссаром в полк к Железнякову был назначен одесский эсер-максималист и поэт-футурист Борис Черкунов. Поэзии, как мы знаем, был не чужд и матрос Железняк, сам пробовавший себя в стихосложении.

Похоже, они оба, как и еще один их близкий приятель эсер Петр Зайцев, имели отношение к левоэсеровскому мятежу, случившемуся в Москве в июле 1918 года. Черкунова и Зайцева арестовали в Москве как причастных к покушению на германского посла Мирбаха, совершенному их хорошим знакомым Яковом Блюмкиным. Между прочим, свою политическую карьеру последний начинал в Одессе примерно в те же дни, когда неподалеку от нее воевал Железняков. Вместе с известным налетчиком Мишкой Япончиком (Моисеем Винницким) Блюмкин участвовал в «экспроприации» на нужды советской власти ценностей Государственного банка, положив немалую их часть в собственный карман, и вместе с ним же создал в Одессе «1-й Добровольческий железный отряд» с целью поддержки Красной армии.

Насколько Черкунов и Зайцев были причастны к убийству Мирбаха, не известно. Но освободили их под поручительство Железнякова. Историк Ярослав Леонтьев обнаружил в хранящемся в Центральном архиве ФСБ деле о мятеже левых эсеров ходатайство, адресованное в следственную комиссию при Верховном трибунале РСФСР. В нем руководство Донской Советской Республики, включая помощника начальника Штаба войск Анатолия Железнякова, просило товарища Стучку отпустить Зайцева и Черкунова на Донской фронт, с обещанием, что по первому его требованию они будут немедленно направлены в Москву. Ходатайство было удовлетворено.

Почему анархист Железняков солидаризовался с левыми эсерами, поднявшими тогда мятеж против большевистской власти, для которой он столько сделал? Дело в том, что Брестский мир рассорил большевиков не только с левыми эсерами, но и с анархистами, особенно матросами. Эти – рвались в бой, в отличие от большинства солдат старой армии, мечтавших о демобилизации.

Условия Брестского мира для флота были исключительно тяжелыми. Он терял свои главные базы и, главное, по договоренности правительств Германии и Советской России основное ядро Черноморского флота самозатопилось. Случилось это 18 июня 1918 года в Новороссийске, командовать затоплением туда прибыл по поручению Ленина Федор Раскольников. Чуть позже некоторые военные моряки, сошедшие на берег с затопленных кораблей, примкнули к выступлению левых эсеров. Те ведь спасали русскую революцию от Брестского мира, который сам большевистский лидер назвал «похабным». Брестский мир они считали позорным, грабительским, предательством трудящихся. «Всем, всем, – пошла в эфир прощальная радиограмма с эсминца „Керчь“. – Погиб, уничтожив те корабли Черноморского флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии».

Спустя три недели после выстрела Блюмкина в Киеве случился эпизод, нашедший отражение в булгаковской «Белой гвардии». «Среди бела дня на Николаевской улице, как раз там, где стояли лихачи, убили ни кого иного, как главнокомандующего германской армией на Украине фельдмаршала Эйхгорна, неприкосновенного и гордого генерала, страшного в своем могуществе, заместителя самого императора Вильгельма!» Бомбу в фельдмаршала бросил уже упоминавшийся на этих страницах эсер Борис Донской, «кронштадтский матрос с тонкой душой», как характеризовала его Ирина Каховская, организовавшая охоту за «душителем русской революции» Эйхгорном.

В дивизии Киквидзе Железнякова окружали люди, испытывавшие схожие чувства. 26 августа 1918 года в Москву поступил доклад «О политическом положении на Донском фронте». В нем «Донской штаб» характеризовался как «авантюра и рассадник контрреволюционного настроения». Его авторы – Ревекка Рог и Иван Кондурушкин, прибывшие на фронт из Москвы с инспекционными целями, не обошли вниманием и Железнякова, именуемого ими исключительно «анархистом». Больше того, в докладе есть и о том, что тот публично говорил «о необходимости уничтожения Совнаркома как органа, но с признанием власти ВЦИК». Один из авторов доноса – Иван Кондурушкин сам до июльского мятежа был левым эсером, но после него переметнулся к коммунистам. Впрочем, членство в этой партии не помогло ему спастись от репрессий двадцать лет спустя, в 1937-м, когда подчищали всех, кто когда-либо имел отношение к другим партиям.