Какая она, Победа?

— Док, Шалый закипает, — сказали ребята, когда Шиндяйкин и Тустукбаев подошли к бедствующей группе. Что и говорить, подошли вовремя. Отек легких. Сердечно-легочная недостаточность. Нет, надо зарубить себе раз и навсегда: человек, перенесший воспаление легких, на высотное восхождение не идет, его кандидатура отметается безжалостно, без всяких разговоров!

Очень сложная «спасаловка». Иногда состояние Шалатуркина казалось почти безнадежным. Особенно ночью. Такие больные тяжело переносят горизонтальное положение, и «док» на ночь усаживался с ним рядом спина к спине. Неудержимо клонило в сон, Шиндяйкин то и дело валился на бок и тотчас просыпался от хрипа — это «закипал Шалый». А ребята и вовсе не могли дежурить, настолько выматывались за день — тащить-то больного приходилось на себе! Нет, хватит, теперь Шиндяйкин учен, никаких поблажек, никаких «будь человеком»! Нельзя быть добреньким, покладистым, своим в доску, теперь он будет педантом и сухарем, буквоедом и «железобетоном», будет, он обещает, пусть только в этот раз все обойдется, пусть Шалый вернется домой живым!

21 августа они доставили Шалатуркина в базовый лагерь. Для него все кончилось благополучно, но, если б не этот случай, 20 августа Шиндяйкин был бы на вершине пика Коммунизма. Он оказался бы там очень кстати, врач Шиндяйкин, и кто знает, как тогда бы все повернулось..

Блеск вершины в глазах.

Восьмерка траверсантов поднялась на 6900 19 августа. На следующий день они должны были выйти на вершину пика Коммунизма, но тут Сулоев пожаловался на легкое недомогание. Вряд ли его слова были приняты всерьез, иначе команда тотчас бы прервала восхождение и поспешила спустить товарища вниз; кто-кто, а многоопытнейшие Кузьмин и Божуков прекрасно знают, чем кончаются на высоте «легкие недомогания».

Не вспомнили. Стали думать, что делать. Очень уж не верилось: Сулоев — и вдруг… недомогание! Самый здоровый. Самый подготовленный.

Человек с прекрасной, редкой приспособляемостью к самым нелегким условиям! Еще полдня работы, и вершина. А там траверс, самое интересное, как отказаться? Да и нужно ли отказываться? Вот палатка группы Виктора Максимова. Ребята ушли на вершину, спустятся к вечеру. Сулоев с ними переночует, а утром все вместе пойдут вниз — отличный вариант! Правда, Валентин лишние сутки пробудет на высоте, но он отдохнет, наберется сил перед спуском.

Сулоев и сам не верит в свое недомогание. Ему непривычно, неловко признаваться в такой унизительной для него слабости, хотя он и сюда, к 6900, шел, как принято говорить, «на одних зубах». Очень сильная волевая подготовка. Даже превратившаяся в свою противоположность. Другой бы отказался от восхождения еще на плато, но он, Сулоев, не позволил себе «раскисать», «поддаваться минутным настроениям». И потом, он один из главных инициаторов траверса!

Блеск вершины в глазах. Как часто мешает он спокойно оценить реальную обстановку, найти решение, о котором не придется жалеть. Сулоев и здесь, на 6900, не намерен сойти с траверса, и товарищам по команде стоит немалого труда уговорить его прекратить восхождение.

— Никуда от тебя вершина не уйдет, успеешь еще, смотри, надорвешь сердце, что тогда?..

Сулоева они уговорили.

Себя уговорить не смогли.

Блеск вершины в глазах. Еще одна горькая крупичка опыта в извечном поединке человека и гор, человека с самим собой.

До Победы!

Ночь на 6900 прошла трудно. Очень уж тесно было в одной палатке, не рассчитывал никто на такой поворот дела, никак не предвидели. Правда, с траверсантами ушел Володя Кочетов, но вместо него появился Гена Курочкин, который сошел с траверса тоже из-за легкого недомогания, даже из-за одного лишь подозрения в нем.

Итак, в палатке руководитель группы Виктор Максимов, Геннадий Курочкин, Евгений Стрельцов, Алексей Вододохов, Георгий Петров, Анатолий Балинский и Валентин Сулоев. Позавтракали.

— Ты куда, Валя?

— Я сейчас.

— Только не очень… Скоро выходим…

Начали собираться. Вернулся Сулоев, пролез в глубину палатки, лег вниз лицом.

— Простите, ребята, если вам придется меня транспортировать.

И смолк.

Парни стали выбираться из палатки, тронули его за плечо:

— Подъем, Валя, пора!

Сулоев не отозвался. Его перевернули на спину. Он был без сознания.

Пытались что-то делать, даже искусственное дыхание рот в рот — тщетно.

Сидели ошеломленные. Невозможно привыкнуть, когда люди срываются со скал, падают в трещины, когда их сносит лавиной. Еще трудней смириться с тем, когда товарищ умолкает на полуслове, вот так, без всяких видимых причин, сидя, лежа рядом с тобой, а ты ничем, ну совершенно ничем не можешь ему помочь…

— Простите, ребята, если вам придется меня транспортировать…