Какая она, Победа?

Все впереди! Бураны, снег по плечи, мороз и скальные стены на семи тысячах, а пока можно млеть над Ножкой горячего чая, что-то говорить, кого-то слушать, до слез смеяться над шутками, которым внизу едва ли и улыбнулся бы.

— Николай Иванович! У тебя бутыль спирта была, нельзя ли ее, символически....

— А ничего кашка, естся!

— Где сахар? Сахар не просматривается!

— Ого, палтус-то о двух концах!

Расходились поздно. Снизу шли тучи, затягивали вершины; над темным фронтом непогоды в разрывах облаков одиноко, прекрасно и жутковато светила какая-то звезда.

— Вон покатилась, и я загадал.

Выйти живым из боя…

Тут только пришла минута в молчании подумать о том, что сегодня девятнадцатое июля. День рождения Эли! Как-то они там, на «Корее»? Что у них?

Тренерский совет. Победа

Снег зарядил еще ночью, и к утру навалило с полметра. Но Овчинников поднял всех на разминку, на расчистку лагеря, а снег все продолжал идти, гор не было видно, и Балинский все думал о том, что же делается там, на «Корее»? Но у них своя погода, наверное, а здесь своя. Пошли на завтрак, да так чуть ли не весь день в кают-компании и просидели, благо Николай Иванович по случаю ненастья был щедр и на чай и на кофе, и только когда палатка вконец проседала под тяжестью снега, выгонял всех на авральные работы.

Планы у буревестниковцев, как всегда, намечались большие. Уже одно то, что для участия в первенстве СССР заявлено две группы, свидетельствовало о серьезности их намерений. Группа Валентина Иванова должна была совершить первовосхождение на пик 6744, а затем пройти траверс всего массива пика Победы с запада на восток. Не менее сложную задачу предстояло решить группе Валентина Божукова — еще никем не хоженный траверс пиков Сланцевый — Хан-Тенгри. В случае успеха оба маршрута могли принести экспедиции медали всесоюзного чемпионата, и не было ничего удивительного в том, что этим группам и уделялось основное внимание.

Две другие группы принимали участие в первенстве «Буревестника».

Группа Юрия Скурлатова готовилась к восхождению на Хан-Тенгри с ледника Семеновского по классическому маршруту, группа Володи Боброва — на Победу через пик Важа Пшавела. О каждом из этих восхождений можно было только мечтать, и, когда появилась возможность выбора, Толя не знал, на что и решиться. Все-таки он побаивался за себя, за спину, боялся подвести других. Кочетов был только за Победу. Стрельцов только за Победу. Но ведь и группы, отправлявшиеся на Хан-Тенгри, тоже рассчитывают подняться потом на Победу; заманчивый вариант — испытать себя сначала на «Хане»!

И Балинский сказал:

— Методически правильней было бы сначала сходить на Хан-Тенгри.

— Видишь ли, видишь ли, видишь ли, — взволнованно зачастил Володя Кочетов, — а ты уверен, а ты уверен, что Победа тебя будет ждать, ты уверен?

Но слово было сказано, и на тренерском совете Овчинников включил Балинского в группу идущих на Хан-Тенгри.

— К ханыгам, значит, — ревниво сказал Володя, — ну что ж, счастливо!

Балинский хмурился. Он уже жалел о своем решении. При чем тут Хан-Тенгри? Конечно, ему всегда хотелось побывать на этой красивейшей вершине Тянь-Шаня, но что Хан-Тенгри, если он весь этот год, сразу же после осеннего письма Гены Курочкина думал только о Победе! Черт дернул его за язык! Ему нужна Победа! И именно в этом году!

О Победе Балинский знал все. Все то, что можно выудить из ежегодников и географической литературы. Так уж привык, если готовиться к чему-нибудь, то готовиться основательно, с минимальным допуском, как бы подчас ребята над такой старательностью ни посмеивались. Смотрел, конечно, и отчеты. Те, что хранятся в Федерации альпинизма.

Самый северный семитысячник на земном шаре. Вторая по высоте вершина советской земли. И, наверное, первая по числу разыгравшихся на ее склонах трагедий К лету 1967 года на ее вершине побывало всего лишь двадцать пять человек, а рассчиталось жизнью за поединок с ней двадцать девять. И поэтому к тому грозному арсеналу оружия, которым Победа отстаивала свою неприкосновенность от посягательств человека, добавилось еще одно, самое, пожалуй, неприятное, — психологический шок.

Хан-Тенгри — это пик. А Победа — это даже не вершина, не гора, это целое горное поднятие, угрожающе-свирепое и могучее, как туша мамонта.

Вся в вихрях вздымаемых ветром снегов, в лавинных застругах, в изорванных трещинами и сбросами ледовых наплывах, в припудренных морозным инеем скальных поясах, Победа достойно венчала высочайший хребет Центрального Тянь-Шаня, самый суровый и отдаленный от человеческих поселений, — хребет Кок-Шаал-Тоо. Она вздымалась над ним, как исполинский горб, и восходителям, поднявшимся на этот горб, всегда стоило труда отыскать среди хаоса скал самую верхнюю точку, а вместе с ней и вершинный тур. И потому у вершины было несколько туров, а восходители не всегда снимали записки своих предшественников, и люди не всегда верили друг другу, что те и другие были на вершине и именно на одной и той же.