Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские

А в общем, служу я в Лесном, горюю по Москве. Роман мой[86] скоро выйдет. Жизнь пустынника, но лето все же провел ничего – много катался на лодке, нажил мозоли. Работёнка теперешняя в газете для меня не сложна и абсолютно неинтересна. Изобретаю книгу новостей. Но писать ее в этих условиях невозможно.

Слушай, Толя, пиши мне почаще, а то так одиноко. Изредка бываю у Вишневского, он очень мил, но скучноват и однообразен

По ходу работы я внезапно могу попасть к тебе на несколько дней. Вот хорошо бы!

Привет Колесникам, если они меня помнят. Я-то их не забуду.

Твой Н. Ч.»[87]

Следующее письмо было написано 22 января 1944 года:

«Дорогой мой, ты изобрел блистательный по легкости способ письма. В двух строчках поздравляешь приятеля Х с Новым годом, потом переписываешь два своих последних стихотворения, и письмо на четырех страницах готово. Затем таким же манером строчишь приятелю У. Я хотел отомстить тебе тем же и послать вместо ответа мой роман, который должен вот-вот выйти. Но это вот-вот затянулось и, пожалуй, затянется до конца месяца. И мне пришлось готовить тебе послание более трудоемкое.

Каких ты хочешь от меня московских новостей? Я ничего не знаю. Тебе, вероятно, уже известно, что ушел Фадеев и на его место назначен Тихонов. Это событие встречено с прискорбием твоими согражданами, потому что они Тихонова не знают, и моими согражданами, потому что они Тихонова знают. Я – равнодушен, мне не нужен ни тот, ни другой.

Раза два видел здесь Масю и Кузю. Они милы по обыкновению. Речи их несколько смутны, но намеренья, по-видимому, ясны: остаться в Москве. Кузя (она) собирается в Ленинград, но, кажется, только за вещами.

Л. В. Успенский уехал в Молотов на десять дней и ко 2-му февраля уже вернется. Он потолстел и имеет вид довольный, как самовар. У А. П. Штейна необыкновенные успехи по кинолинии. В журналах и издательствах – трепет. Вот всё, что могу тебе сообщить.

Теперь перейдем к делам личным. Во-первых, у меня родился сын, названный Дмитрием[88], но отнюдь не в честь Дмитрия Тарасенкова, как ты, вероятно, подумал, а в честь Дмитрия Донского и Дмитрия Карамазова. Он прелестен, но жена моя долго болела и сейчас еще не совсем оправилась, и в этом причина, почему я тебе так долго не писал. А живу я сейчас со своим многочисленным семейством у тети твоей жены, Натальи Никитишны, которая очень мила и которой я плачу тысячу в месяц, так что мы с тобой теперь почти что родственники.