Каледонский безумец

Время вышло, поздно ждать;

Я пришёл: я жажду знать!

– Кто сказал, что Керридвен старая карга, – врун, болтун и провокатор. Нет на этой земле карги каргее Кальех! Уж мне поверьте, я у неё училась и даже кое-чему выучилась. Например, не скрывать свой возраст, – Керридвен шально покосилась на Бригитту. Та кокетливо вспыхнула:

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы выглядеть достойно.

– Ну да, ну да, – это снова Керридвен. – А ещё ты терпеть не можешь Кальех и всё, что с ней связано. Знаешь же, как люди поют:

Недаром Кальех злится,

Прошла её пора,

Бригид в окно стучится

И гонит со двора.

– Бабушка Керридвен, а кто такая эта Кальех?

– Нет вопроса сложнее того, что задает ребёнок, – она ласково потрепала меня по голове. – По дороге расскажу. Морвран, пора, перекидывайся в птицу! Крейри, ты – как всегда.

– Да, мама, – нарочито монотонным голосом отозвалась та, – я знаю: дом оставить не на кого, кроме меня никто не справится…

– Умница, дочка. В путь!

И когда отец снова обратился вороном, а мы, усевшись на него, взмыли вверх, Керридвен рассказала:

– Кальех – это лёд и снег. Кальех – это тьма и ночь. Утроба и рождение того мира, который мы знаем. Вот кто такая Кальех. Я была неистовой воительницей и любящей женой, властной правительницей и заботливой матерью. Я не раз умирала и возрождалась вновь. Но в конце концов, отринув всё это, я пришла учиться к Кальех. Было это не так давно, но тебе, малыш, пока трудно представить, как же давно это было! Кальех сняла с себя овчинный тулуп, стряхнула его на меня и приняла в своё обучение. Первое, что она сказала мне, – ни под каким предлогом не подходить ни к одному изваянию проклятого Тёмного Горбуна.

– Почему? – спросил я.

– «Почему» кончается на что?

– На «у».

– Правильно. А у Кальех всё всегда кончается на «эх». И не могла я добиться от неё иного ответа. Вот знание – бери, пользуйся, можешь так-то и так-то. А зачем, спрашивала я, а в ответ получала одно лишь «Эх!..». «Откуда Кромм?» – «Эх!..». «Почему он так опасен?» – «Эх!..». Такие вот ответы…

– Бабушка Керридвен, расскажи ещё о Кальех, – попросила Гвенддид.

– Что ж, можно. Кальех – это Матушка Метелица, госпожа холодов, того немногого, что осталось ей от былого владычества. У неё собственные чертоги в Аннуине, куда попадают после своей человеческой жизни самые безжалостные ведьмы, а также те, кто замерз заживо, не найдя тепло. Только сами они не всегда могут найти туда дорогу. Поэтому на помощь приходит Оленерогий, Герн-Охотник. Я вас как-нибудь познакомлю. Наверное… Так вот, в благодарность за эту помощь Кальех пасёт диких оленей Кернунноса.

– Пасёт его стада? – удивился Мананнан. – Не знал! Но ведь это…

– Именно, – усмехнулась Керридвен. – Он делится с ней своею властью.

– Разве ему это нужно?

– На самом деле им обоим это не нужно. Ну, задумайся, солёный мой: богиня-зима и бог-лес и мир зверей. Какая власть?! Они сами по себе и есть настоящая власть в этом мире. Как твой отец и море. Это мы с вами немного… хм… пообтёрлись среди людей, вкусили их взгляда на вещи. А такие, как Кальех, Кернуннос, Лир, – им всё едино. Это людям, чтобы их власть признали, нужно о ней провозгласить, а в наше время, как ты видишь, никто даже не ищет богиню, власть передающую, а просто проводит какой-нибудь ритуал, напоминающий о древнем праве. Это люди считают, что, коль уж они объявили о своей власти, то власть эта навечно с ними. Но мы-то с тобой помним, как в былые времена немало вледигов, выживавших порой в сражениях, было ритуально утоплено в бочках с пивом на Самайн, чтобы умилостивить нас.

– За что их так? – удивился я.

– За неурожай. За падёж скота. За моровое поветрие. За поражения в набегах. Мало ли ещё чем можно умилостивить нас, богов, да и собственный народ – в угоду соперникам, жаждущим примерить торквес вледига. Вот вам, дети, и власть. Зачем богам такая власть?

Я был кранногом, ведущим в обитель Кальех

Я тёмный дух, размах беру крылами.

Я скелу пел, я заклинанье рёк,

Я буду говорить сегодня с вами,

С немногими, чей срок уже истёк.

Какие мысли в вас ещё гнездятся,

Какие в прошлом, а какие – нет?

Вы силитесь с одними не расстаться,

Другие – гнать и не махать во след.

А третьи… третьи видят вас едою

И жрут без срока наперегонки.

Но вы их заслоняете собою:

Вдруг мыслей нет, а есть одни венки?

Я тёмный дух, я строчки расставляю,

Одних уж нет, другие – на лету.

И вот когда я соберу их в стаю,