Каледонский безумец

– Охотник снова стал жертвой, – гаркнул Кернуннос. – Безумие рождается обратно.

Горбун не переставал дёргаться, корчиться от Безумия, наполнявшего его, стекавшегося со всего Эрина, со всего Придайна, со всех заражённых за пределами островов. Безумие Кромма переполняло самого Кромма, и, кажется, это ему крайне не нравилось.

– Он слабеет?

– Нет. Просто теперь он себе неподвластен. И он больше не держит мир.

– Не отпускайте его! Мы не знаем, что может произойти.

– Детей в сторону! Блез, забери!

– Кажется, держать его больше не потребуется.

Неистовый порыв ветра прицельно устремился на Горбуна, высоко поднял его, трепыхающегося, над землёй и продолжал удерживать в таком положении. Боги сняли свои путы и отступили. Облик Кромма стал ещё ужаснее. Из огромного горба проступили костяные шипы, кожа стала ещё темнее, глаза налились кровью, изо рта полилась слюна, и послышалось нечленораздельное рычание.

– Что ж теперь с ним делать? Восвояси отпустить? – спросил Кернуннос у Керридвен.

– Как бы не так, – отозвалась богиня и подняла лицо к небу: – Кальех! Наставница Кальех! Твоей ученице нужна помощь! В последний раз!

Огромный валун упал на Кромма, придавив его к земле и скрыв от глаз.

– Так я тебе и поверила, что в последний, – проворчала Кальех из-за спины Керридвен. Подошла к глыбе, попутно отряхивая ладони, толкнула камень пару раз, попыталась шатнуть – проверила, хорошо ли врос. – Вроде не должен вырваться. Пусть там, в камне, его Безумие его же и сожрёт, окаянного. А потом и камень не будет нужен.

Я отпустил ладонь Гвенддид и подошёл к камню, рассматривая его со всех сторон. По граням породы поползли блестящие волнистые узоры, прямо как в книге у дяди Феогана в монастыре. Мне стало интересно, и я…

– Мирддин, нет!

Но было уже поздно – я дотронулся пальцем до камня и отлетел назад. Очнулся от того, что Кальех, держа меня на коленях, довольно бесцеремонно била по щекам. Все смотрели на меня с опасением и страхом.

– Сынок! Лалойкен! Ты как? – это мама.

– Я?.. Не знаю…

– Бестолочь, – буркнул Кернуннос в мою сторону и спросил Кальех: – Это с ним навсегда?

– До следующей жизни точно. Эх, был бы обычный ребенок… или даже такой, но тронул бы камень чуть позже, когда сила осела бы…

– Что – до следующей жизни? – это спросил отец.

– Мальчик теперь заражен Безумием, – тихо произнесла Кальех. – Но волшебный мальчик сможет с ним жить. Если научится. Будет расти он – будет расти Безумие в нём. Это его… наша плата за победу над Кроммом Круахом. Теперь нам придётся научить его с этим Безумием жить, если мы не хотим появления нового Горбуна.

Гвенддид, услышав всё это, всхлипнула. Стоявшая рядом Бригитта обняла её. Кальех перевела взгляд с девочки на богиню.

– А, и ты здесь, зиму мою ворующая. Скоро моё время снова в мире настанет. Как начну свой тулуп трясти, будь дома у Керридвен. Приду – говорить будем втроём. Ты тоже никуда не отлучайся.

– Добро тебе, Матушка Метелица, – склонила голову Керридвен.

– Ишь ты! – прищурилась Кальех. – Как помогла, так теперь уж не карга, а матушка? Всё равно ты неблагодарная девчонка!

И она улетела.

Часть вторая. Дары Мрачного

Я был поступью Дикой Охоты

Я не разрушу свет чудес первостепенный

И не убью

Те тайны, что вплетаются в судьбу

Мне на пути.

В цветах, в глазах и на моей могилы.

Мир остальных…

И светопредставленье колдовства

Во тьме кромешной ночи…

Но я,

Имея свет в душе, вскрываю тайну мира,

Лучами лунными открывши равновесье

Во ожидании дрожит своим сознаньем,

Пытаясь частью стать ночной загадки,

Постигнув тайн святых,

Что отвергает мозг.

И много непонятного пребудет

В глазах моих.

Но я люблю

Цветы, глаза и мрак моей могилы…

А вечером наступил Самайн.

– Тётя Крейри, началось?

– Началось, ребятки. Слышите этот гул под землёй? То Гвин ап Нудд снова прикормил красноухую свору гончих Арауна и повёл их выслеживать Гвитира, своего извечного врага. Как настигнет, так снова биться начнут.

– А псы ему зачем?

– Чтобы лучше выслеживать. Хотя Гвин и так Гвитира чует. Сегодня Гвин победит, а через шесть лун верх одержит Гвитир.

– А Араун как же без псов своих?

– Араун, говорят, уже давно не охотится, как раньше. Разонравилось ему это. Так, может, одного-двух оленей сразит. Если Кернуннос стада в другую сторону не уведёт.

– Кернуннос тоже охотится сегодня?

– Да, девочка моя. Слышишь, как шумят деревья? Это он и есть. Герн поднимает на охоту всех древних зверей, и они проносятся по-над лесами, выслеживая тварей, поднимающихся из глубин Аннуина за людскими душами.

– Ой, на небе что-то промелькнуло! Видите?