Каледонский безумец

– Будет вам теперь и «ветер в море», и «волна в океане», и дырявое корыто вместо водоноски, –покрякивал довольный Дагда, смакуя урочную порцию овсянки со свиными шкварками. – Посмотрим теперь, как вы там без волшебства.

И действительно, с уходом богов всё их волшебство тоже скрылось в холмах. За Детьми Неба последовали и некоторые фирболги, и Дети Моря, облюбовавшие землю.

Шло время. Эбер и Эремон разделили свой народ надвое и устроили междоусобную резню. Их наследники принялись дробить Эрин на столько частей, сколько были готовы унести с собой хоть в Аннуин.

Но в Аннуин никто ничего не уносил, а как раз наоборот. Ибо Аннуин, где теперь обитали Дети Неба, так и не был отделён от мира-без-волшебства. Конечно, через холмы люди попасть туда не могли – боги закрыли их наглухо. Ну или почти наглухо. Как бы там ни было, они охраняли свои обители от посягательств довольно ревностно. Но чёткого предела между мирами никто не провёл, и уже первые потомки заморских гребцов, кое-где принявшиеся родниться с фирболгами и вкусившие их силы, стали то тут, то там черпать волшебство Аннуина для собственных нужд. Черпали чаще всего у своих же мёртвых сородичей. Да, новое племя оказалось смертным. Совсем смертным. И уже не знает никто, были ли они такими изначально, или же разделение миров навсегда лишило их возможности возрождения. Как бы там ни было, души умерших, поблуждав по Аннуину, возвращались обратно к живым, неся вместе с ужасом от своего явления и часть запредельной мощи волшебного мира.

И тут боги вспомнили о Мрачном и о его «Ничего у вас не получится». Мрачного не нужно было долго искать.

– Что, опять не там граница проложена? – спросил Нуаду Мрачного, увлечённо кормившего кабанятиной своих бледных красноухих псов на слабо утоптанном пригорке в исчерна-алом свете заходящего солнца.

– Опять, – Мрачный даже не поднял головы.

– Поможешь?

– Помогу. Но взамен вы признаете меня владыкой смертного предела Аннуина. Ну или просто владыкой Аннуина.

Мрачный всегда умел проводить пределы и определять грани. В любом явлении, в любом вопросе. Так, чтобы обе части уговора пребывали по одну и ту же сторону от межи.

Признать кого-то одного владыкой Аннуина?! Неслыханная дерзость, подумали Дети Неба.

– Как хотите, – пожал плечами Мрачный и продолжил кормить краусноухих.

В конце концов, конечно же, Дети Неба согласились и в один голос признали.

– И что же дальше, владыка Аннуина?

– А дальше, – мрачно усмехнулся Мрачный, – я проведу свой предел.

Он выпрямился, тряхнул прядями чёрных, как смоль, волос, широко раскинул руки и стал собирать в них всю кровь людей, живых и умерших. Сначала мелкими каплями, потом ручейками и, наконец, целыми потоками хлынула из пространства вся кровь рождённых, умерших и ещё не появившихся на свет новых хозяев земли Эрина и Придайна, ставшей землёй-без-волшебства. От резкого металлического запаха поплохело даже Дагде.

– Реки крови из пространства кровоточат кривою кряжей – укротить, закрепить, закружить, закрутить, заскрипеть и закрыть! Умерших и неумерших усмирить! Пусть живой живо бежит, божится, боится, что ни вплавь, ни с плотом, ни плевком не попасть ему в пустошь, а паству мою не пополнить! Пусть умерший не вмёрзнет в морок, не морочит живым жилы!

Кровавая река, которую создал Мрачный, отделила живых от мёртвых, уходящих на перерождение за грань мира-без-волшебства. И, однажды пересекши Кровавую реку, душа смертного человека до срока к живым не возвращалась. Не всегда, правда, но не суть.

– И всё? – спросили Дети Неба.

– И всё, – ответил им владыка того предела Аннуина, который позже назвали в Эрине Домом Донна. – Всё, и больше ничего, – Мрачный прекрасно понимал, что у каждого желания, даже божественного, всегда есть свой предел.

Так Араун стал владыкой Аннуина, ловцом и господином мёртвых. Ибо быть владыкой одного предела Аннуина – значит быть владыкой всего Аннуина, такова уж его природа. Не все боги это понимают до сих пор. А те, кто понял, возможно, пожалели о своём согласии признать Арауна владыкой. Но быть владыкой Аннуина – не значит подчинить его себе. Здесь снова нужно было помнить о пределе. Вернее, не о пределе, а о том, что границы между «владеть» и «держать ответ за то, чем владеешь», по сути-то, и нет. Конечно, может быть, она есть у людей. Но только не у богов. И только не в Аннуине.

***

Однажды Герн-Охотник обронил в разговоре с Арауном:

– Не жилось тебе спокойно, раз ты стал владыкой Аннуина.

Из уст Оленерогого это утверждение могло быть воспринято как вопрос, на который ожидался ответ.

Араун не любил чужих правил и не ответил, а сам спросил:

– Ты взялся бы?

Кернуннос не отозвался. Он иногда лишь, да и то случайно наткнувшись на заблудшую душу смертного, мог помочь ей достичь того или иного предела Аннуина. И, конечно же, он, бог охоты, не оставлял своим вниманием охотников, погибли ли они, преследуя дичь, или умерли при других обстоятельствах. Но не больше. Как держать ответ за всех мёртвых Аннуина, Кернунносу было невдомёк.