Каледонский безумец

– Не знаю, – ответил Податель благ, – и не хочу знать. С таким я встречаюсь впервые, а живу примерно с твоё. Одно лишь точно понимаю – сама ты от них не отобьёшься. Я видел обезоруживающий ужас на твоём некогда совершенно бесстрашном лице. Ты не в силах им сопротивляться. Это ужасы из твоей головы, та часть тебя, которую ты отправляла на самую глубину и заваливала такими валунами, что не вырваться ни в жизнь. Ты не желала биться с каждым из них. Но от эпохи к эпохе их становилось всё больше. Новые вопросы – новые страхи. Проклятье, посланное всем уладам, перевесило, забрав те силы, которые ты, сама того, возможно, не понимая, направляла на подавление скрытой стороны себя. И тени вырвались наружу. Всё, чего ты когда-либо боялась, теперь преследует тебя. Теперь это такая же реальность, как мы с тобой. И они от тебя не отстанут.

– Что же мне делать?

– Полюбить. По-настоящему. А пока не полюбишь – бежать, скрываться…

… Так они и встретились, Пвилл и Ригантона, которую он звал на свой манер – Рианнон. И – да, они действительно (хоть каждый и по-своему) полюбили друг друга. И их любовь уберегла её на краткий срок от теней, вырвавшихся в мир, и спасла его от безнадёжного одиночества, которое сулила ему жизнь племенного бога-покровителя, прикипевшего к своему народу, но не нашедшего – что и неудивительно – среди него ровню себе.

Только ночные кошмары, побеждённые снаружи, не были побеждены внутри и стали достигать рассудка.

– Проснись! Рианнон, ты меня слышишь?

– Что? Что такое?

– Рианнон, ты чуть не задушила нашего малыша!

– Где он?

– Я едва успел вырвать его из твоих рук.

– Дай его мне!

– С тобой всё хорошо? – Пвилл, конечно же, видел, что вопрос его уже не требует ответа.

– Дай мне моего сына!!!

Сонные чары выскользнули из пальцев Мудрого, едва он снова коснулся жены. Она обмякла на ложе. Следующее прикосновение достигло лба Рианнон.

– Спи. Спи, милая. Поговорим завтра.

***

– Пвилл, где мой сын?

– Я отвёз его к своему другу. Помнишь, он был у на свадьбе? Теирнон? Он присмотрит за ним некоторое время.

– Нет! Нет, ты сказал мне ночью, что я его чуть не задушила во сне. Пвилл, скажи мне правду, я его действительно задушила?

– Дорогая, нет, конечно!

– Кровь! Кровь на ложе!

– Это твоя кровь, Рианнон. Ты во сне расцарапала себя ногтями. Посмотри на себя и всё поймешь.

– Нет! Нет, ты лжёшь! О, Пвилл, скажи мне правду! Скажи мне всю правду, и я приму её!

– Поедем к Теирнону, я покажу тебе нашего малыша.

– Нет! Я же доверяю тебе, и ты наведёшь на меня чары, и я увижу лишь то, что захочешь ты. Пвилл, я убила нашего ребёнка!

– Ты сошла с ума, Рианнон.

– Я – самая ничтожная женщина на свете, будь я трижды за это проклята! Пвилл, что мне делать?!

Пвилл, владыка деметов, сел на пол и обхватил голову руками. Главное, сейчас не дать волю чувствам – разорвёт изнутри. Если бог-покровитель племени теряет над собой власть, он обрекает свой народ на страдания, становясь не в силах его защитить. Кроме него, Пвилла, здесь больше никто не в состоянии владеть ситуацией. И каким бы трудным ни был выбор, его нужно принять здесь и сейчас.

Только что его любимая, обожаемая Рианнон трижды прокляла себя. Кто сказал, что боги не могут сойти с ума? И теперь, чтобы не произошло чего-то более непоправимого, все эти три проклятья следует… отработать. Дабы они не настигли в самый неподходящий момент.

– Что ж, – вздохнул он и беспристрастно (словно обручами сковал своё готовое разорваться от боли сердце) взглянул на жену, которую любил больше жизни, – ты хочешь наказания? Вот тебе наказание. Ступай прочь от моих владений и каждого, кто держит путь ко мне, предлагай отвезти на собственной спине. Хочешь, будь лошадью, хочешь – женщиной. Ты всё поняла?

– Да, Пвилл, – тихо ответила Рианнон, – я всё поняла.

Годами он делил её боль, хотя внешне держался совершенно бесстрастно.

Украдкой Пвилл навещал сына у Теирнона. Мальчика назвали Гори, а прозвание его было Золотоволосый. Своим отцом он считал Теирнона. Пвилла принимал за доброго друга семьи. Теирнон знал о том, кто супруга Пвилла, какова её история, а также догадывался, что она, будучи в тяжести, отдала своему жеребёнку все силы, и их не осталось на противодействие подступавшим изнутри теням.

– Как думаешь, – спросил он Пвилла, – надолго ли это?

– Не знаю, – ответил тот, наблюдая, как его сын весело играет в лугах с детьми Теирнона. – Я стараюсь не надеяться понапрасну.

– Её помешательство влечет её через Аннуин сюда. Огромная черная лапа возникает из ниоткуда и ломает дверь в моей конюшне. Каждый год. Она ищет своего жеребёнка. Я отдаю ей приплод от лучшей своей кобылы.

– Что же ты раньше не сказал? Я возмещу.

– Не в этом дело. Для меня честь беречь и воспитывать твоего сына. Я сказал это к тому, что, скорее всего, есть надежда. В глубине души она знает, что её мальчик жив. И когда-то она полностью осознает это. Видимо, просто надо восстановить силы.

Спустя годы так и произошло. Рианнон пришла к мужу.

– Я знаю, – просто сказала она.

– Тогда пойдём, познакомлю вас, – просто ответил он.