Kalip

Он стоял перед ними на коленях с поникшей головой.

— Встань уже, а то ты вызываешь во мне, старике, жалость.

Кай медленно встал и незаметным движением отступил к перилам балкона за его спиной, потом одним ловким движением развернулся и вскочил на перила. Они были достаточно широкие, его грубые ботинки на толстой подошве как раз умещались на них. Кай пошатнулся, но поймал равновесие. Все замерли, никто не дернулся. Все смотрел на стоящего на перилах юношу.

Он стоял к ним в пол оборота, затем раскинул руки в стороны, под ним внизу хоть и была натянута сетка, но при падении с такой высоты она бы уже не спасла.

Кай смотрел на Москву под ногами. Стоя так, с раскинутыми в сторону руками, он чувствовал полет. Он парил над этим миром, над домами внизу, людьми, машинами, жизнью. Над ним было чистое голубое небо и свобода. Только шаг вперед — и он ее обретет. Всего лишь шаг…

— Не делай этого, — голос главного поменялся, — ты же верующий, самоубийство — это грех.

— Грех — убивать людей, — ответил Кай, не оборачиваясь.

— Грех — убить себя, а не нести свой крест до конца. Ты попадешь в ад и будешь проклят за свою слабость.

— Вы священник?

— Нет, но я разумный человек, — он помолчал, — мы можем договориться. Я недооценил тебя. Но тем ты мне более интересен. Выслушай меня прежде, чем принять решение, — видя, что Кай замер, он продолжил, — ты будешь на особом счету. Ты сможешь диктовать свои условия. Я готов пойти на компромисс. Слышишь? Я готов тебя слушать. Я уже понял, что марионеткой ты не будешь, но меня больше устраиваешь ты, такой непокорный, настоящий. Марионеток я из других понаделаю. Это не проблема, а вот такого, как ты, нет, — он помолчал, затем более человеческим тоном продолжил, — смирись, мой мальчик. Да, тебе не повезло, твои способности, твоя одаренность привлекли наше внимание. Ты избранный. Твоя участь работать на нас всю свою жизнь. Прими это как данность, как свой крест — но ты будешь всегда избранным. Ты всегда сможешь говорить — то, чего лишены все остальные, кто работает на меня, и я буду готов тебя слушать и даже идти на уступки. У тебя будет неплохая жизнь. Поверь мне. Конечно, первое время придется поработать в горячих точках, а потом перейдешь на более спокойную работу, уже в тылу врага, а затем, может, и место рядом со мной займешь с таким-то характером, — он опять замолчал, — хватит там уже стоять-то, присядь на кресло — поговорим. А то у меня от тебя голова уже кружится.

Все это время Кай смотрел в бесконечную синь неба, затем перевел взгляд вниз, на маленький мир людей у его ног. Он чуть пошатнулся, но опять поймал равновесие, затем, повернувшись, спрыгнул с перил и подошел к предложенному ему креслу напротив главного.

***

Выйдя из здания МИДа по завершению разговора, Кай поймал такси и продиктовал адрес Прохора. Он отказался от предложенной ему машины, чтобы довезти его, они не стали настаивать.

Зайдя к Прохору, он молча подошел к бару с бутылками и, налив в бокал виски, залпом выпил. Прохор вышел на шум, замер, наблюдая эту картину. Все остальные пацаны тоже молча смотрели, как Кай пьет. То, что на нем не было лица, это было не образное в применении к нему выражение. Что что-то опять случилось, поняли все.

Прохор подошел к Каю и забрал у него третий наполненный им бокал.

— Друг мой, я тебя столько не видел, — Прохор развернул его к себе лицом, — рассказывай!

— Дай еще выпью, пожалуйста…

Прохор вернул бокал.

— Ты со мной наедине хочешь поговорить или со всеми нашими братками?

— Со всеми.

Прохор довел своего друга до дивана и усадил его. Затем сел сам напротив, закурил, протянул ему раскуренную сигарету. Кай нервно сделал несколько затяжек и стал говорить. Хоть его рассказ и был сейчас сбивчивым и перескакивал с события на событие, но суть его все поняли. А суть была такова, что жизнь теперь ему не принадлежит. Что он работает на спецслужбы до конца своих дней и выбора уже нет. Прохор и все только сейчас узнали, что в его маму стреляли и она в больнице. И что это был первый сигнал ему, чтобы он стал сговорчивым. Кай пересказал об угрозе расправы над всеми, включая Прохора, если он откажется.

— И что ты решил? — после затянувшейся паузы спросил Прохор.

— Решение приняли они, теперь я уже ничего не решаю, — смотря в глаза Прохору, ответил Кай, — но мне удалось с ними договориться на условия.

— Как? — удивленно воскликнул Прохор, — как тебе удалось заставить их тебя слушать?

— Его кабинет выходил на балкон, это двадцать какой-то этаж, а может, и выше. Я встал на перила, и тогда они меня услышали…

— Ты был готов прыгнуть? — голос Прохора дрогнул.

— Да, готов…

— Но это грех, смертный грех!

— Да, именно об этом мне сказал этот человек…

— Ты должен нести свой крест до конца, как бы тяжело это ни было. Прости, что я говорю тебе такие жестокие вещи, но я бы не простил своего друга, если бы ты пошел на самоубийство.

— Прохор, я на это не пошел. Я здесь, с тобой, и готов нести крест… налей мне еще…