Камбэк

– Это сработало?

Джихун выглядит отстраненным, как будто вернулся на ту сцену.

– Я отработал концерт, и никто не жаловался. Потом вернулся в свою квартиру, и там было холодно, потому что отопление было отключено: ведь я должен был находиться в отеле, где все праздновали завершение успешного турне. Я не мог вспомнить ни единой минуты из него. В лучшую ночь моей карьеры я сидел на полу и задавался вопросом, стоит ли оно того. Все эти овации, безумства, в то время как я чувствую себя одиноким, зная, что все это не для Джихуна. Только для Мина.

Я молчу, потому что, хотя душа едва не разрывается от жалости, мерзкая и мстительная частичка меня злорадствует: Разве ты не на это подписывался? Ох-ох, как тяжело быть звездой. Да многие люди убили бы за это.

– Потом произошло еще кое-что, и с меня было достаточно. Нам дали две недели отдыха, но я сказал остальным, что мне нужно больше времени. Ребята прикрывали меня, сколько могли, пока компания не обнаружила, что я пропал, и тогда им пришлось приехать за мной. Они в ярости.

– Скажи им, что тебе нужен перерыв. Зачем ходить вокруг да около?

– У нас скоро камбэк.

– Я не знаю, что это такое. – Я нащупываю в кармане монетку, достаю ее и рассеянно верчу в руках.

– Выпуск альбома. Это подразумевает ежедневные тренировки, занятия по хореографии. Репетиции музыкальных шоу. Бесконечные интервью, фотосессии. Люди повсюду. Снова камеры. – Он криво улыбается. – Однажды засняли, как я пять минут дремал на диване. Половина моего лица закрыта капюшоном худи. Так вот у этого ролика двадцать миллионов просмотров.

– Ничего себе. – Какое агрессивное вторжение в частную жизнь. И все же Джихун позволил это, так что, даже если теперь он протестует, тогда он должен был отчасти наслаждаться таким вниманием.

– Фанаты счастливы, и это самое важное для нас.

– Тем не менее ты уехал.

– Все, о чем я мог думать, так это о том, что в следующий раз снова не смогу выйти на сцену. Что, если опять забуду слова или перепутаю хореографию во время концерта? Что, если мои песни никогда не получат?.. – Он запинается. – Это как паралич.

Я могу посочувствовать этой тревожности исполнителя, так как сама испытываю подобное состояние на гораздо менее публичном уровне.

– Потом пришло сообщение от Ханы. – Он видит мое лицо. – Мы активно переписываемся.

– Она даже никогда не говорила мне о твоем существовании.

Монета выпадает у меня и катится к Джихуну. Он подхватывает ее и кидает мне.

– Это моя вина. И вина моей компании, но они пошли на это, чтобы обезопасить семью Ханы.

– Об этом мы с ней еще поговорим.

Он продолжает:

– Хана сказала, что собирается уехать из города. Я даже не думал. Просто спросил, могу ли я остановиться у нее, и улетел из Сеула.

– Никому не сказав об этом.

– Я сказал своим ребятам, но не компании. Мне нужно было хорошенько подумать.

Наверняка живет сердцем.

– О чем именно?

– О своем пути. – Его плотно сжатые губы и напряженная шея ясно дают понять, что он не хочет говорить об этом. Ничего страшного, потому что в конце концов причина его приезда – не самая важная часть.

Я мысленно откладываю это в сторону.

– Алекс говорит, что ваша группа – одна из самых крутых в мире. Жизнь – мечта.

– Слава не была мечтой. Музыка была моей мечтой. Общаться через нее с людьми, пробуждать в них чувства и мысли, приносить кому-то утешение, кому-то счастье. Все остальное не имеет значения. Только вот я больше не веду разговор с людьми. Я контактирую с фанатами, а они видят перед собой только Мина, а не Джихуна. – Он смотрит в окно. – Слава – это то, с чем ты миришься ради лучшей доли. Я знал, что будут жертвы, но не такие.

Я уклоняюсь от патетики и возвращаюсь к насущному вопросу.

– Судя по всему, ты как будто не уверен в том, что делать дальше.

Он прикусывает губу изнутри.

– Это тяжело. Когда приехали хён Кит и Дэхен, я почувствовал себя таким эгоистом. Решение не только мое. Оно влияет на весь коллектив StarLune. Я оказался никудышным членом команды.

– Так ты, похоже, не пришел ни к какому решению, даже после того как пробыл здесь почти месяц.

– Я думал, что все решил, а теперь не уверен в этом.

– Не уверен, – повторяю я. – Почему?

– Если я не вернусь, то подведу всех.

– Если ты не готов, значит, не готов.

Он смеется, но такого горького смеха я от него никогда не слышала.

– Я тренировался годами. Я приведу себя в порядок и преодолею это, потому что я в долгу перед ребятами и фанатами. Мои чувства ничтожны по сравнению со всем остальным.

– Так не должно быть. – Его логика сильно отличается от принципа «прежде думай о себе», которого я придерживаюсь.

Он покорно пожимает плечами.

– Для меня это так. Полагаю, я знал, чем все закончится, Ари. Знал, что вернусь, но мне нравилось врать самому себе, что могу все изменить.

И где же мое место во всей этой конструкции? Но я не готова задать этот вопрос, пока нет.

– Так что же дальше? – Монета снова выскальзывает у меня из пальцев и падает на пол. Никто из нас не тянется за ней.

Он выглядит грустным.