Камбэк

– Существуют видеозвонки. Самолеты, в конце концов. – Она видит выражение моего лица. – А если посмотреть на это шире? Можно подумать, что он отправляется в какую-то неведомую даль, а ты изнываешь от тоски, стоя на пляже и вглядываясь в горизонт.

Видеозвонки, самолеты – все это, конечно, хорошо, но я не знаю, хочет ли этого Джихун. Предварительное примирение с Фиби слишком ново и непривычно для меня, чтобы я слишком уж откровенничала, поэтому приходится ограничиться общими фразами.

– Он – поп-айдол в Корее, а я – юрист в Торонто.

– Бедная Ари, – говорит она, но по-доброму. – Ари, чья жизнь была так идеально спланирована. Которой никогда не приходилось делать крюк. Которая всегда знала, где следующая остановка. Как ты намерена поступить теперь, когда перед тобой открылась еще одна дорога?

Я легонько пинаю ее по ноге.

– Никакой другой дороги нет.

– Нет, если ты ее не видишь. – Она встает. – Мне пора, я должна отвезти это. С тобой все будет в порядке?

Я занята тем, что хмуро смотрю на стол, так что не успеваю переварить ее слова, но уже автоматически киваю:

– Думаю, да.

– Ты можешь позвонить мне, Ари. В любое время, когда захочешь. – Она хватает свой пакет. – Я собираюсь пробыть здесь еще некоторое время.

– Спасибо. Послушай, ты можешь держать это в секрете? – Мне не хочется, чтобы эта история дошла до наших родителей раньше, чем я сама решусь им рассказать.

– Слушаюсь, командир. – Она шутливо отдает честь.

Я смотрю ей вслед и почти вижу, как за ней тянется нить. На этот раз клубок в моей груди кажется распутанным. На душе становится легче, и, хотя нам еще многое нужно сказать друг другу, возможности моего мозга ограничены, и я вынуждена занять его проблемой Джихуна, как более животрепещущей.

Что значит быть поп-айдолом? Это огромный и неведомый мне ранее мир. Я собираю остатки тако и выпечки и выбрасываю их в контейнер для пищевых отходов, исполненная вновь обретенной решимости. Мне нужно провести кое-какие исследования, чтобы точно понимать, с чем я имею дело. Решение, принятое вслепую, можно сразу отправлять на помойку, что бы там ни проповедовал Джихун о превосходстве чувств над разумом.

Я пишу Алексу, чтобы убедиться, что он один – не хочу разговаривать с Ханой и Джихуном, пока не разберусь со своими чувствами. Когда я возвращаюсь, он впускает меня в свой прокси-командный центр. Выражение его лица усталое, но довольное.

– И вот какие у нас дела. – Алекс указывает мне на уютное кресло от «Имз», обтянутое кожей коньячного цвета, пока сам крутится в своем кресле руководителя. – Все выглядит неплохо.

– Орда все еще дежурит возле моего дома?

– Да.

– И это, по-твоему, неплохо? – Пожалуй, нам следует определиться с понятиями.

– Конечно, потому что они поют, а не буянят. – Алекс крутит шеей, пока не раздается хруст позвонков. – Прогнозы обещают дождь, так что это поможет проредить толпу за ночь.

– Тогда я смогу вернуться домой.

– Кстати, насчет этого. – Его лицо приобретает серьезное выражение, и это означает, что мне не понравится то, что он собирается сказать. – Вернуться ты сможешь не раньше, чем через пару недель. А еще лучше – через месяц.

– Ты, должно быть, шутишь.

Алекс потирает нос.

– Некоторые особо упертые фанаты StarLune без труда установят связь между мистером Чхве и молодыми привлекательными азиатками, проживающими в доме.

– Алекс. Ты хорошо обдумал эти слова, решил, что именно их хочешь произнести, и позволил им слететь с твоих губ?

– Три раза отвечаю «да», – настаивает он. – Опять же, общественность не дремлет. Несколько злобных блогеров-сплетников хотят состряпать из этого историю – неважно, правдивую или нет. Мерзавцев хватает.

Я все-таки надеюсь, что страсти утихнут через несколько дней, но говорю Алексу то, что он хочет услышать:

– Я подумаю об этом. А как насчет работы?

Я уже мысленно представляла себе, как мог бы пройти разговор с Ричардом.

Ричард, хочу предупредить тебя… Я вроде как встречаюсь с певцом, и, если легионы его фанатов и СМИ прознают об этом, они могут начать обрывать телефоны офиса, чтобы раздобыть информацию обо мне.

Спасибо, Ариадна, ответил бы он. Как тебе повезло. И кто этот певец?

Тогда я пришлю ему видео, где синеволосый Джихун танцует, бросая обжигающие взгляды в камеру. Боже мой, о чем я думаю? Ричард – консерватор до мозга костей. Выпускник частной школы. Его семья, потомственные белые англосаксонские протестанты, вела крупнейшие дела еще до того, как Канада стала страной. Он бы счел это вопиющим скандалом.

– Пока все идет хорошо. Поскольку ваши имена никуда не просочились, твоей работе, как и семье, ничего не угрожает, – продолжает Алекс. От облегчения мои плечи расслабляются.

– Моя сестра знакома с Джихуном, – говорю я. – И мои родители тоже.

– С Джихуном как твоим другом и кузеном Ханы? Больше ничего они о нем не знают?