Камень в моей руке

— А между тем, ваш брат сейчас в клинике. И он явился сюда только за тем, чтобы узнать хоть что-то о вашей судьбе.

— Бруно? — воскликнула она. — Здесь, в Шварцвальде?! Он серьезно болен?

— Сахарный диабет.

Она выдохнула и закрыла глаза.

— Как славно, что я могу расспросить тебя о нем. Я помню его совсем маленьким. Он был ужасным сладкоежкой и выдумщиком.

— С тех пор мало что изменилось, — улыбнулся я.

— Мы с тобой заболтались, идем — нас, наверное, уже заждались, — спохватилась она и поднялась со стопкой чистых тарелок.

— Где вы пропадали так долго?! — воскликнула Коломбина. В ее глазах поблескивали слезы, а на щеках виднелись грязные разводы.

— Что произошло? Опять повздорили с Фридой? — тихо спросила Элиза.

— Вот еще! Стану я обращать внимание на болтовню этой злюки, — буркнула Коломбина, бросив хмурый взгляд в сторону Фриды. Та в ответ лишь скорчила гримасу. Похоже, эти ссоры были обычным делом.

— У меня есть прекрасная идея: может, устроим цирковое представление? — примирительным тоном предложила Элиза. — Ведь появился зритель, который еще не видел ни одного из твоих умопомрачительных трюков! И Лукас будет в восторге.

Коломбина сразу перестала хлюпать носом и бросилась к Бену и Ранбиру. Эта троица с заговорщеским видом стала шептаться в уголке, а Элиза, улыбаясь одними уголками губ, снова принялась за штопку. Мы с Лукасом уселись у ее ног. Он ерзал от нетерпения и поминутно вскакивал с места. Наконец, Коломбина, замотавшись в какую-то цветастую тряпку, ударила в огромный жестяной таз, так что звон проник до самых костей, и затараторила:

— Почтеннейшая публика, пр-р-р-риветствуем вас на представлении всемир-р-р-рно известной труппы семьи Фантастико! Сегодня вы будете обмирать от ужаса и реветь от восторга! — надо признаться, получалось у нее просто здорово, как у заправского зазывалы. — Не жалейте ладоней и встр-р-речайте оглушительными аплодисментами непр-ревзойденого силача Бенито Фантастико! Одной левой этот могучий великан может поднять гирю весом в сто кило!

На середину комнаты, еле волоча ноги в огромных ботинках, вышел Бен. Его волосы были расчесаны на прямой пробор, как если бы кто-то примеривался перед тем, как распилить его голову на левую и правую половинки, а над губой Коломбина нарисовала ему кусочком угля черные, лихо закрученные усики. Рубашку он снял еще за кулисами. Красный от смущения, он неуклюже продемонстрировал пару атлетических поз. В это время Коломбина, скинув покрывало, под которым скрывался голубой гимнастический купальник, вскочила на стул. Бен поднял его правой рукой, удерживая за одну ножку, а затем взял еще один стул — в левую руку. Коломбина, вся тонкая и звонкая, как туго натянутая струна, вспорхнула и приземлилась на самый носок правой ноги, прогнувшись в «ласточке». Затем она изогнулась еще сильнее, ухватившись руками за щиколотку, и стала похожа на бутон лилии. Она извивалась и скручивалась, завязывая тело в немыслимые узлы, как если бы была тряпичной куклой в руках злого ребенка.

— Ей же должно быть больно? — шепотом спросил я Элизу.

— Коломбина рождена для цирка. Ее семья зарабатывает этим на хлеб вот уже семь поколений, колесит по городам и странам. У нее редкое заболевание — синдром Элерса-Данлоса. Она может сгибать руки и ноги в совершенно невозможных для обычных людей положениях. К тому же у нее сверхэластичная кожа — правда, если растянуть слишком уж сильно, рвется, как бумага, и заживает очень-очень долго. Ни ее родные, ни она сама не считали это болезнью — в их глазах это был особый цирковой талант. Попечитель одного из благотворительных фондов увидел ее номер на представлении, девочку силой разлучили с родными и отправили в клинику. А здесь ее сразу же определили в третий корпус…

Во время гимнастического этюда Коломбины Бен так и стоял, не шелохнувшись, держа стул за ножку на вытянутой руке.

— А Бен?

— Он милый, да? — улыбнулась Элиза. — Увалень с золотым сердцем. Родился в каком-то маленьком городке в Штатах, в большой семье. И к семи годам перерос всех старших братьев. А когда его рост перевалил за два метра, родители не на шутку переполошились…

— Как же он попал в Шварцвальд?

— Его направила какая-то религиозная община — собрали пожертвования среди прихожан.

Меж тем Коломбина легко спрыгнула на пол и изящно раскланялась. Я чуть ладоши не отбил, аплодируя ей. Она метнулась в угол, схватила черное покрывало и накинула его на плечи, как плащ.

— А тепер-р-рь — смер-р-ртельный номер-р-р! Слабонервным и маленьким детям рекомендуется покинуть шатер! На арене — всемирно известная др-р-рессировщица Коломбина Фантастико!

Беззаботно помахивая прутиком, она вышла на середину комнаты и звонко хлопнула в ладоши. Следом за ней, корча уморительные рожи, на четвереньках вышагивал Ранбир — он скалился, бешено вращал глазами и рычал.

— Алле! — скомандовала Коломбина, и «лев» послушно сел, подняв передние лапы. — Ап! — и он издал грозный утробный рык, а затем ловко отбил брошенный мяч.

— А Ранбир? — шепотом спросил я.

— Это особенная история. Он сам расскажет, если захочет.