Камень в моей руке

К ужину все принарядились: Коломбина, закусив губу и глотая слезы, вытерпела, пока Элиза терпеливо разберет гребнем ее дикие космы, а Бен, сияя, слонялся из угла в угол, грохоча огромными ботинками и натыкаясь на стулья. Элиза распустила тугой узел на затылке — огненная волна волос расплескалась по спине. Даже Ранбир, который обычно предпочитал обходиться вытертыми пижамными брюками, нацепил какую-то клетчатую рубаху и с непривычки постоянно поправлял узкий воротник. Мне до смерти не хотелось снова увидеть издевку в глазах профессора, но прятаться было глупо.

Когда все уже устали прислушиваться к звуку шагов за дверью, ввалился Вагнер, едва удерживая в руках пакеты из коричневой бумаги. Коломбина и Лукас тут же бросились к нему и, восторженно визжа, стали доставать немыслимые вкусности: ароматные колбасы, сыры, хрусткие румяные караваи, сливы, виноград и сверток настоящих шоколадных конфет.

— Откуда все это? — поразилась Элиза.

— Профессор дал денег и отправил в лавку в деревне. Сказал, сегодня празднуем. Прощальная вечеринка, так сказать.

— А сам он?

— Будет чуть позже. Сказал: не ждать и начинать без него.

Элиза слегка нахмурилась, раздумывая над чем-то, но, видя неподдельную радость Коломбины, Лукаса и большого Бена, тоже улыбнулась:

— Ну, прошу всех к столу! Сегодня у нас настоящее пиршество!

Вагнер, довольно крякнув, достал из-за пазухи бутылку с бордовой жидкостью и разлил по кружкам.

— За здоровье профессора Стрейджлава!

Все дружно подняли кружки и отхлебнули. На вкус напиток оказался не слишком приятным — терпким, кисловатым, но затем разливался в горле чудесным теплом. На всех напало безудержное веселье — даже Фрида хихикала над уморительными гримасами Бена и Ранбира. Лукас взял в одну руку конфету, а в другую — обломок камня и, облизывая их по очереди, никак не мог решить, что же вкуснее. Я смотрел на них, и в груди росло светлое щемящее чувство. Хотелось сгрести их в охапку — всех вместе, даже Фриду — и обнять, крепко-крепко. По телу разлилась ленивая сытость, глаза стали закрываться сами собой. Все-таки предыдущие две ночи я спал кое-как, ожидая, что Ранбир вот-вот попросит сменить его на наблюдательном посту. Я осоловело огляделся и похолодел: все вокруг тоже клевали носом, словно сваленные вирусом сна. Большой Бен уже выводил носом звучные рулады. Коломбину и Лукаса сморило прямо во время игры. Фрида задремала, положив голову на плечо Ранбира. Элиза уснула, уронив лоб на скрещенные руки. Тело одеревенело, я не мог сдвинуться с места. Все вокруг заволокло густым туманом.

— Ну, наконец-то, — донеслось откуда-то издалека. — Осталось только стаскать их лабораторию…

Глава XVI

Подвиг — поступок насмерть перепуганного человека.

Аркадий и Борис Стругацкие

Нестерпимо яркий свет полоснул по глазам, как бритвой. Я лежал на жесткой и холодной кушетке, грудь, ноги и кисти рук туго стягивали ремни. Но это была излишняя предосторожность — я не мог пошевелить даже пальцем. В голове гудел осиный рой. Скосив глаза, я увидел, что на соседней кушетке лежит Бен. Хотел окликнуть его, но так и не смог разлепить губ. Раздалось тихое жужжание.

— Второй готов, — знакомый надтреснутый голос был совсем рядом. — Громила следующий. И на сегодня, наверное, все. Откати пока оборотня на его место — уберешь все, как я закончу. И не забудь через час вколоть всем новую дозу снотворного.

— Разумеется, профессор, — ответил Вагнер.

Когда шаги стихли, я открыл глаза. На месте Бена лежал огромный бесформенный сугроб. И на белоснежном полотне все ярче проступали алые пятна. Я зажмурился, но перед глазами все равно плыли эти багровые пятна на первозданной белизне простыни. Меня колотило от ужаса. Все это не могло произойти на самом деле. Это все мне снится. Сердце трепыхалось где-то в горле. Раздался бешеный стук в дверь.

— Генри! Генри! Открой! Дети пропали! — это была Элиза. — Генри, если ты сейчас же не отопрешь, я разбужу весь замок!

— Дьявол! Когда ты сделал ей последний укол? — прошипел Стрейджлав.

— Около трех часов назад…

— Идиот! Она проснулась! Как теперь выкручиваться?! Я собирался рассказать ей, когда все уже будет кончено…

— Так, может, я ее того… по голове… легонько…

— Только тронь ее хоть пальцем, и я в порошок сотру, — процедил профессор. — Стой тут. И чтобы ни звука! Я постараюсь ее успокоить. Халат чистый, живо!

Гулко щелкнул замок, и дверь снова захлопнулась. Я поворочал во рту языком — он был огромный, шершавый, как старая мочалка.

— Генри, случилось что-то страшное! Я проснулась — а дети пропали, исчезли все до единого!

— Элиза, дорогая, успокойся…

— Это Вагнер. Наверное, он подмешал вчера что-то в еду… Страшный человек. Никогда ему не доверяла. Ты должен что-то предпринять, Генри! Их нужно разыскать как можно скорее! А если с ними что-то случилось?! Вдруг они снова попали в третий корпус?

— Солнце мое, ты напрасно беспокоишься. Это я поручил Вагнеру переправить их в деревню.

— Ты?! — поразилась она.