Каменное дитя

Поводя рукой по стене, он нащупал выключатель и щёлкнул кнопкой, но безрезультатно. Эдди сделал глубокий, успокаивающий вдох и, глядя прямо перед собой, направился в сторону родительской спальни. Окутавшая дом тишина пугала его до умопомрачения, но в то же время он не мог не радоваться, что не слышит рычания, шёпота или скрежета – обычного для подобных моментов звукового сопровождения в романах Натаниэля Олмстеда.

Эдди постучал в дверь спальни и сразу её открыл, не дожидаясь ответа.

– Эй, – позвал он, заходя внутрь.

Услышав шорох одеяла, он с облегчением выдохнул и свернул к маминой стороне кровати.

– Я не заметил, что уже так поздно, – тихо сказал Эдди, протягивая к маме руку. Конечно, она не рассердится – ему было не впервой будить её из-за кошмаров. Но странно, она не проснулась от прикосновения, даже когда он потряс её за плечо. – Мам!

Наконец она застонала и пробормотала невнятное:

– Что такое?

Эдди заколебался. Как ответить, чтобы не выставить себя сумасшедшим? Все его страхи на взгляд рационального человека были беспочвенны. «Подумаешь, свет выключили. Возвращайся к себе». Но ему не хотелось сейчас оставаться одному после всего прочитанного в «Загадочной рукописи».

Мама лежала ближе к середине кровати, так что до края оставалось около полуфута, и Эдди вытянулся на нём, прямо поверх одеяла. «Полежу так, пока не включат свет», – пообещал он себе.

Какое-то время он вдыхал аромат маминого фруктового шампуня и вдруг заметил, что запах изменился. Потянуло чем-то мерзким и смутно знакомым, как от оставшегося в памяти отголоска кошмара. Эдди вспомнил вонь, что заполнила подвал Олмстеда, когда они с Харрисом читали роман «Желание Женщины в чёрном». Откуда она доносится? Зажав нос, Эдди сел и прислушался к ровному дыханию родителей. Те так крепко спали, что не замечали запаха.

Но Эдди начало мутить.

Он потянулся к маминой подушке, ожидая нащупать её длинные кудри. Но вместо этого пальцы будто облепила паутина, и он в ужасе отдёрнул руку.

– Мама! – закричал Эдди. Но родители не пошевелились, а папа даже захрапел. – Проснитесь!

Тёмный бугор, который он принял за маму, повернулся к нему, и чёрный, темнее самых густых теней силуэт поднялся над кроватью и навис над парализованным ужасом Эдди.

Он знал, кто это, и от этой мысли его едва не стошнило. Как бы невероятно это ни было, но он уже видел сегодня это лицо на библиотечном столе, в рисунках древесины.

Её морщинистое и нездорово бледное лицо, казалось, светилось под потолком, словно инопланетная луна. Тонкая, почти прозрачная кожа была вся в трещинах, как смятая мокрая бумага. Свисающие с головы слипшиеся пряди напоминали гниющие водоросли. Такие же длинные и спутанные, они были чернее самых глубоких мест океана. Над открытым, как у выброшенной на берег рыбы, ртом, на том месте, где должны быть глаза, темнели пустые провалы. Полы тяжёлых одежд, похожие на обволакивающие её тени, разлетались в стороны, до самых стен. Женщина подалась вперёд, сцепив перед собой руки, и её лицо исказилось, будто она прищурилась.

Эдди вытер вспотевшую под воротником футболки шею.

– Проснитесь, – визгливо передразнила она. – Проснитесь. Проснитесь.

И захохотала – низким, скрежещущим смехом, режущим по ушам. Она наклонилась к Эдди в облаке колышущихся одежд, и чёрные патлы упали ей на лицо. Глаза-провалы расширились, и вскоре Эдди уже не видел ничего, кроме них.

Он падал в их беспросветную бездну и никак не мог этому помешать. Ему не за что было ухватиться. Вокруг не было ничего, кроме тьмы, чудовищного смеха и свиста ветра…

Бах!

Эдди рухнул с кровати и торопливо отполз, врезавшись спиной в тумбочку с маминой стороны. Стоящий на ней ночник свалился на пол и разбился. Эдди внезапно затопила жгучая ярость, и он вскочил.

– Что ты сделала с моими родителями?! – закричал он на Женщину, вспомнив, как Дилан в романе нашёл на полу гостиной две мокрые пижамные кучки. Нельзя было здесь оставаться, иначе его ждёт такая же участь.

Женщина протянула к нему руку, но Эдди пригнулся и бросился в сторону. Оббежав кровать, он метнулся к двери, но на полпути к ней поскользнулся на ковре. Ему удалось восстановить равновесие, но за задержку пришлось дорого заплатить. По спине пробежал холодок. Женщина, оказавшаяся почти на фут выше него, стояла в каких-то дюймах позади. Эдди даже закричать не успел. Она улыбнулась – жуткой, совсем невесёлой и полной превосходства, но всё-таки улыбкой.

– Эдди… – проворковала она низким, вибрирующим голосом, напомнившим ему тихую мелодию струнного квартета, что родители иногда включали во время ужина. – Почему ты желаешь мне зла?

– Я… я не желаю тебе зла, – Эдди услышал себя словно со стороны. Он опустил взгляд на свои руки – почему он до сих пор не растёкся на полу грязной лужей?

– Хороший мальчик… – продолжила она. – Не лезь туда, куда не просят… Верни книгу туда, где она лежала… – Её волосы напоминали речную траву, качающуюся в потоках воды. – Почитай что-нибудь ещё. Что-нибудь… повеселее. Поинтереснее. Не такое… страшное.

– Я… я… – растерянно забормотал Эдди.