Камила

— Я убиралась, — наконец у меня получилось кое-как собраться с мыслями и ответить. Капитан морозил меня своим взглядом и не говорил ни слова. — А в одной из комнат лежало тело. Я потрогала его и ушла к госпоже Рот. Вот и все.

— Все? — голос у него оказался гулким и низким, как церковный орган. — Все ли? Что было в комнате? — он неожиданно схватил меня за руку и сдавил запястье так, что я вскрикнула.

— Ничего!

— Вещи, деньги, еще что-то?

— Я не помню, отпустите… — от боли у меня выступили слезы, и я с мольбой взглянула на госпожу. Та отвела взгляд, будто не происходило ничего особенного, и тщательно очищала ноготком невидимое пятнышко на платье.

— Ты убиралась там, — от него пахло луком и пивом; он все сильней выкручивал мне руку. — Ты должна помнить, что убирала.

— Рвоту и грязь! Разлитое вино! — я молилась, чтобы боль прекратилась, или пусть еще чуть-чуть, и я бы перестала ее чувствовать. Я схватилась за его ладонь, как будто могла разжать пальцы, но все было бесполезно.

— Не покалечьте мне ее, — озабоченный голос госпожи донесся словно из-за пелены тумана. Мне казалось, что мое запястье сейчас хрустнет и сломается.

— Я ничего не видела, клянусь вам! — мне представилось лицо Якуба, но я не знала, насколько меня хватит, чтобы не рассказать о нем. — Я вас сейчас укушу!

Хватка ослабла, и капитан расхохотался.

— Упорная девка, — заметил он и откинулся назад. Я прижала покалеченную руку к себе, баюкая ее, как одного из теткиных детей. — Но лживая, как и любая шлюха.

Госпожа самолюбиво дернулась, но промолчала.

— Где деньги? — хмуро спросил он у меня.

— Я не видела никаких денег, господин капитан, — слезы потекли у меня по щекам, и я вытерла нос, в котором защипало.

— Они должны были быть.

— Я ничего не знаю! — помотала я головой. – Клянусь Пресвятой Девой! Я просто убиралась…

Дева Мария простит мне эту ложь. Как я могла отдать Якуба этому капитану с квадратным лицом, похожему на пса?

— А еще все в доме видели, как кавалер привел сюда мальчишку, — раздельно и коротко сказал он. — Никто не видел, как он исчез. Когда последняя из ваших шлюх ушла, он еще был здесь, и кавалер был жив. Окна были закрыты?

Я мелко закивала.

— У двери привратник, — поспешила заметить мадам. — Он не выпустит, если кто не заплатил. А черный вход по ночам заперт, и ни у одной из девочек нет ключа .

Я похолодела. Стоит им только подняться на чердак, и все раскроется. Я молила Бога, чтобы они оставили меня в покое и отпустили, но капитан встал, и я попятилась. Я бы убежала, если бы могла, но он держал меня крепко.

— Проводи меня к себе, — велел он, глядя на меня сверху вниз.

— Но как же кофе? — мягко спросила госпожа, и я с благодарностью глянула в ее сторону. Но надежда тут же развеялась, потому что капитан покачал головой.

— Кофе подождет, — процедил он и подтолкнул меня. — Остынет — не беда.

Госпожа откинулась в кресле. Она закрыла глаза, но мне казалось, что она видит меня насквозь: мой страх, мою неуверенность.

— Я провожу вас, — наконец произнесла она так, словно подобные вещи были выше ее сил, и встала. Госпожа равнодушно скользнула ладонью мне по щеке, будто хотела успокоить. Не думаю, чтобы она боялась за меня. Мне кажется, она страшилась, что капитан увидит что-нибудь, что ему не стоит видеть. Хоть стража и охраняла этот дом, я знала, что были вещи, о которых они не ведали: иногда здесь скрывали похищенных и разбойников, награбленное и украденное.

Под конвоем я подошла к двери. Внутри меня точно ворочался темный колючий клубок, и мне хотелось убежать, только бы не видеть лица Якуба, когда он поймет, что я обманула его.

— Даже и не думай, — ровно проговорил за спиной капитан, как будто читал мои мысли, и я низко наклонила голову.

Наша похоронная процессия поднялась по лестнице, и пока мы шли по коридору, я слышала за дверями девичьей спальни шорох; они наверняка подсматривали за нами. У дверей своей каморки я замешкалась. Капитан грубо взял меня за плечо и встряхнул так, что у меня лязгнули зубы.

— Пошевеливайся, — велел он, и госпожа еще раз тяжело и неодобрительно вздохнула. Я с ненавистью взглянула на его шрам, и капитан усмехнулся. Он знал, что я сделаю, как он скажет, потому что у меня не было другого выхода. Но вместо того, чтобы войти внутрь, я открыла рот и наградила его одним из тех слов, которыми Ари ругала своих посетителей, когда сильно выпьет. Шрам резко покраснел, и капитан отвесил мне такую затрещину, что я пошатнулась и больно ударилась о косяк затылком.

— Я тебя убью, если будешь распускать язык, — пообещал он спокойно, отстранил меня и отворил дверь. Я рванулась к нему, чтобы броситься ему в ноги, но что-то не пускало, будто я зацепилась за гвоздь. Я обернулась, это госпожа схватила меня за юбки, и ее напудренное лицо белело в темноте коридора, точно луна. Она ничего не сказала, но я затихла под ее взглядом, и госпожа завела меня внутрь.