КамТугеза

– Точно, в 1941 году. После того, как Сталин внес заметные коррективы в цели построения социализма. До пресловутого тридцать седьмого года российский социализм рассматривали как начало глобального мирового переустройства, а Сталин не захотел стать марионеткой. Кавказская кровь… И решил строить социализм в одной стране в расчете на собственные силы. Плохо это или хорошо – мы уже не узнаем. Но личные амбиции кавказского парня остановили очередной план глобализации. За это из Сталина сотворили образ кровавого тирана, но Россия стала мировой державой. Через десять лет после того как Сталина закопали, его обвинили во всех тяжких грехах и решили тот сталинский социализм прикрыть. То, что мы застали – это уже была агония.

– Да ладно, – Тихон посмотрел на Прохора недоверчиво, подумав, что тот опять придумывает какие‑то конспирологические секреты. – Кто смотрел этого Любимова? Это ты выдумываешь.

– Любимова смотрели, конечно, только допущенные, в этом и был смысл, но вот Гайдая смотрели миллионы.

– А Гайдай здесь причём?

– А у Гайдая в это же время запели про тех, которые «на лицо ужасные добрые внутри». Помнишь, наверное: «Что они не делают, не идут дела. Видно в понедельник их мама родила» и Миронов ножкам так хлоп‑хлоп. Как ты думаешь, про кого эта песенка? Не о советском ли народе, строителе коммунизма? И вторая песенка там есть, для тех кто первую не понял… Про зайцев, которые никого не боятся: ни волка, ни лисы, потому что они косят траву. При той цензуре сказать, что единственный выход для советских островитян это отменить понедельники, то есть социализм, и начинать косить траву под руководством каких‑то зайцев, могли только с разрешения на самом верху.

– Ну, у тебя и воображение! Я этот фильм смотрел сто раз, и мне даже в голову не пришло, – Тихон внимательно смотрел на Прохора, не понимая, шутит тот или говорит серьезно. – А дальше что?

– Дальше все просто: из миллиона обиженных Сталиным выбрали нашего папу, дали неограниченные властные рычаги. Все как обычно: глупость, жадность и предательство. Вообще‑то, социализм, основанный на изменении к лучшему человеческой натуры, был обречен с самого начала. Изменить человека невозможно.

– А как же первые в космосе и другие достижения? – Тихон спросил почти машинально.

– Эти достижения были в тот период социализма, который основан совсем не на добре и сознательности, а, наоборот, на палке и кнуте. И возвращаться туда вряд ли кто захочет. Хотя без палки, видимо, не обойтись.

– А как же христианство? Оно тоже основано на любви, – спросил Тихон и поморщился, понимая, что ответа на его слова не будет. – Ладно, с социализмом хотя бы понятно. Но зачем было страну разваливать?

Прохор опять посмотрел на брата, будто бы удивляясь наивному вопросу.

– Да с этим как раз все ясно. Одно следовало из другого. Если человек человеку не друг, не товарищ и не брат, то зачем нужны нахлебники в виде гордых бедных и очень обидчивых республик? Ракетно‑ядерное оружие отменило необходимость большой толпы солдат. А в экономике к этому времени в мире твердо сложилось разделение прав и обязанностей. И, к сожалению, для России осталась только одна вакансия, несколько обидная, но не самая хлопотная. Роль сырьевого придатка. А сидеть на трубе лучше и проще, когда народу меньше. Поэтому расковыряв национализм по окраинам, Россия избавилась от кучи нахлебников. Да еще и так красиво, что теперь они до сих пор никак не поймут, что не они ушли, а их послали…

– Я даже не буду спрашивать тебя, кто распределял роли в этом твоем несуществующем мире, почему страна, создавшая это ракетно‑ядерное оружие, оказалось пригодна только для роли бензоколонки, – Тихон понял, что у брата сложилось твердое мировоззрение и спорить с ним бесполезно. – Но если ты говоришь, что чем народу меньше, тем лучше, то где тогда пройдут окончательные границы такого государства? По границам Московского княжества Ивана Калиты? Так здесь нет ни нефти, ни газа. На что оно будет жить? – Тихон неожиданно разозлился. – И вообще, это уже не страна, а какая‑то банда. Что‑то же должно народ объединять: идея, религия, общая история, наконец.

– Вот какой ты умница – мы как раз пришли к самому главному. Во‑первых, Тихон, ты почему‑то чуть ли не меня в этом обвиняешь. Это не я спланировал и не я осуществил. А во‑вторых, многие из тех, кто это делал, искренне считали, что все это идет на пользу стране, а значит людям.

– Да уж, благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Тихон, есть объективные вещи и от того что мы  будем пытаться их игнорировать они не исчезнут. Все это: общая история, религия никого никогда не объединяла. Вот мы с женой столько лет прожили, а ничего общего между нами нет. А историческая общность народов – это вообще бред. Объединять людей могут только материальные интересы, а не какие‑нибудь фантазии о далеком будущем в виде коммунизма через много поколений и тем более рая в загробной жизни. Людям сегодня нужна хорошая машина, дом, красивая одежда, путешествия. Потому что завтра ничего может и не понадобится.