Каникулы

– Мы должны были убежать сегодня. Были бы уже далеко отсюда. Извини, эти ягоды… Меня до сих пор вертолетит.

Я закрыла лицо ладонями, надеясь, что это поможет прийти в себя.

– Главное, будь в форме к следующей ночи, – выпалила сестра, заговорщически подмигивая мне. – Потому что я раздобыла карту!

– Шутишь, – не поверила я. – Как?

– Ха Енг прислала. Пришлось шантажировать ее тем, что расскажу Джи Хе о ягодах.

– И она теперь знает, что мы хотим сбежать?

– Да плевать, она никому не скажет! – отмахнулась Катя.

– Почему ты так уверена?

– Иначе все узнают о том, что она отравила тебя. Она этого очень боится. Прям затряслась вся, когда я пригрозила, что скажу.

– Надеюсь, она не начала врать, будто не знала, что ягоды ядовитые? – спросила я.

– Нет, что ты! Она еще в подробностях описала, как притворилась, будто тоже ест, чтобы ты подумала, что они съедобные… А потом начала нести какую-то чушь. Если честно, я ничего не поняла.

– Какую чушь?

– Да ерунду какую-то про голоса. Как будто она услышала, что тебя не должно быть здесь и она вроде как должна избавиться от тебя…

– Где услышала?

– Ну… – Катя замялась. – Я, честно, не стала даже вслушиваться в этот бред. Она сектантка, понимаешь? У нее мозги не на месте.

Но я чувствовала, что должна была это услышать:

– Скажи мне слово в слово, что она сказала.

– Она слышит какой-то голос, Рая. Вроде как голос Пастора. Он ей велел избавиться от тебя. Вот и все.

Катя выдавила смешок, показывая, какой несусветной чушью она считает то, что только что рассказала. Но мое ответное молчание, похоже, ей не понравилось.

– Слушай, забей уже на нее, – махнула рукой сестра. – Пойми ты – она голоса слышит!

Но ее собственный голос, когда она говорила это, прозвучал растерянно.

– Ха Енг сказала что-то еще? – спросила я.

Вместо ответа Катя схватила пакет с раменом и, надорвав его, с хрустом откусила от брикета сухой лапши.

– Ммм… Супер! – смаковала она. – Давно не ела ничего вкуснее. Давай подкрепись тоже, сегодня силы тебе понадобятся.

«Ну нет. Так просто ты от меня не отделаешься!» – решила я и настойчиво повторила:

– Что еще она сказала?

– Ты не отстанешь, так? – выпалила сестра, прекратив жевать. А потом, нахмурившись, добавила: – Эта идиотка сказала, что мы не сможем сбежать. Что нам ни за что не выбраться отсюда.

Я открыла пакет рамена и откусила. Сухие завитки лапши встали поперек горла, отказываясь размягчаться, – во рту пересохло. Я закашлялась, и Катя сунула мне бутылку воды:

– Запей.

Я отхлебнула. И до того, как успела открыть рот, чтобы задать следующий вопрос, сестра перебила меня:

– Даже не думай спрашивать меня об этой дуре еще хоть что-нибудь! Она двинутая, неужели не понимаешь?

Я кивнула, вспомнив, как Ха Енг носилась по лесу, дико хохоча и натыкаясь на деревья. Хорошо бы бежать сейчас, но лагерь уже окутала предрассветная серость, а значит, скоро гонг. К тому же, стоило мне повернуть голову, как комната начинала плясать перед глазами.

– Как ты сбежала от Сальджу? – спросила я, чтобы прекратить напряженное молчание.

– Честно, я думала, он меня сожрет, – лаял так, что уши закладывало! Как хорошо, что он на цепи, а не на каком-нибудь хлипком поводке. Я даже испугалась, что Чан Мин проснется и прибежит, но обошлось.

Мои мысли вернулись к вчерашней встрече с Чан Мином, и я подавила смешок.

– А днем? Они заметили, что меня не было?

– Шутишь? Как ты себе представляешь, чтобы они не заметили, как ты поднялась, шатаясь, и молча ушла в дом?

– И что ты сказала?

– Что у тебя железодефицитная анемия и ты ходишь в полуобморочном состоянии… Во время месячных.

– Что?! – Я едва не выронила пакет с раменом.

– Ну, извини, ничего лучше в голову не пришло, – оправдывалась сестра, – а соображать надо было быстро.

– Ты, конечно, сообщила это при всех, – сказала я, в душе все еще надеясь, что ошиблась.

– Слушай, Рая, Джи Хе спросила при всех, и мне пришлось отвечать. И… Отвечать надо было так, чтобы избежать дальнейших расспросов.

– Ладно, – отмахнулась я.

Скорее бы уже все это кончилось. Чуть сдвинув ставню-экран, я выглянула во двор. Утренний воздух пах сыростью. Туман стелился по земле, расползаясь, как тяжелый ядовитый дым. Я закрыла окно. При свете фонарика на мобильном мы грызли рамен и ждали гонг. Сегодня – наш последний день здесь. Следующей ночью мы сбежим во что бы то ни стало.

Когда началась «утренняя церемония» и все выстроились в ряд, приветствуя Пастора, я почувствовала себя на удивление бодро: как будто оставила за порогом ханока последствия вчерашнего. Но… Мне не давали покоя глаза Пастора. Они и на этот раз как будто следили за мной. Я задержалась на мгновение, всматриваясь в лицо на портрете, и могла поклясться, что со вчерашнего утра его выражение вновь изменилось. Теперь он смотрел нагло и нахально, так же как Чан Мин, когда приказывал мне раздеться. «Он знает, что мы задумали, и снова помешает нам», – пронеслось в голове. Я испугалась этой мысли и поспешила отогнать ее. Что за бред? Это просто фотография. Мы сбежим. Обязательно сбежим.