Каникулы

Мы все слышали вдохновенную речь молодой сектантки, но он слышал что-то совсем другое. Я не ошиблась: лысая и скелетоподобная женщина на снимке – его мать. Она поверила в эти бредни и отказалась от помощи медиков. Она выбрала лечиться чудодейственным препаратом «бансутанг» и благословением Пастора. Интересно, сколько было Ю Джону, когда она умерла? Или… «Мой отец убил мою мать…» – так он сказал. Может ли быть, что его отец… Пастор?

К моему удивлению, Ю Джон выдержал до конца. Он сидел молча, но язык его тела кричал о том, что я попала в цель. Ударила по самому больному. Странно, но мне было тяжело видеть, как он ждал окончания лекции, чтобы сорваться с места, едва не опрокинув стул, и скрыться за дверьми столовой. И зачем я только решила копаться в этой истории? Мне было больно тогда на складе, а увидев то фото, я почувствовала, что держу в руках ключ от его боли. Но теперь она била в меня рикошетом. Почему так?

Он влетел на кухню, когда Да Вун мыла овощи к обеду. Я слышала их разговор, стоя под окнами с мешком грязного белья, который должна была отнести в прачечную. До сих пор спокойный, теперь голос Ю Джона жег каленым железом, заставляя вздрагивать даже меня. Он обвинял Да Вун во лжи. Орал, что она предательница, умолчавшая о смерти одной из омоним. Я поняла – эта омоним была его матерью. На миг я даже обрадовалась: они с Су А – брат и сестра. Но радость длилась недолго.

Да Вун пыталась возражать ему, говорила, что тот случай – единичный («да-да, конечно!»), что, говоря о нем, она подорвала бы веру в Пастора, отступилась бы от общины. Погибшая омоним не хотела бы этого, она верила Пастору. Ю Джон кричал, что эта вера стоила ей жизни, что Да Вун не должна была браться за эту тему, если не хотела раскрывать всего, что она обманула всех, кто слушал ее, навязала как истину то, что на самом деле было ошибкой. Да Вун не ответила на эти обвинения, а только спросила Ю Джона:

– Что ты делаешь здесь, если не веришь в отца?

Ю Джон не стал отвечать. Вместо слов я услышала грохот падающей мебели: похоже, он опрокинул стол. Я оцепенела. Да Вун, пытаясь успокоить его, начала оправдываться, мол, не стоит принимать ее рассказ близко к сердцу, она не хотела задеть его, и вообще, тот, кто подсказал эту тему, не мог знать обо всем… Потом Да Вун произнесла мое имя. Ей пришлось, потому что он хотел знать, кто посоветовал ей рассказать о «бансутанг». Она ответила – и повисла мертвая тишина. Я метнулась в сторону и в два прыжка была уже в прачечной. Я ждала его.

Ю Джон ворвался спустя считаные секунды. Дверь едва не слетела с петель, когда он толкнул ее. А потом замер на пороге. Я сжимала мешок с тряпьем, как будто он мог защитить меня. Но Ю Джон слишком сильный, сильнее Чан Мина. Мне ничто не поможет.

– Откуда ты знаешь о «бансутанге»? – спросил он, продолжая стоять в дверях.

Его голос звучал возбужденно, но не так яростно, как только что, когда он орал на Да Вун. Казалось, он не собирался крушить мебель и рвать меня на части. По крайней мере пока не убедится, что я намеренно влезла в его жизнь.

– Я видела фотографию у Джи Хе, – ответила я. – Там была женщина… Вместе с Пастором. И надпись – «бансутанг». Я хотела узнать, что это.

Его кулаки сжались:

– Ты ведь не знала, кто она? Эта женщина?

Я покачала головой – нет. Как он поступил бы, скажи я, что догадываюсь? Его кулаки разжались, а глаза предательски заблестели. Он не тронет меня, поняла я. Не сможет.

– Скажи, что они делают в «клинике»? – осмелела я. – Тестируют лекарство? За этим все туда ходят?

Я видела повязку на руке сестры, значит, кто-то брал у нее анализ крови или вводил в вену лекарство. Зачем? Они продали «бансутанг» тысячам и тысячам адептов. Опыт был успешным. Теперь они совершенствуют это лекарство или придумывают еще невесть что, а подопытные кролики – мы.

Ю Джона передернуло. Сжатые кулаки и злобный взгляд заставили меня снова напрячься.

– Что за игру ты затеяла? – Он двинулся ко мне, но снова замер как вкопанный, едва сделав шаг.

– Я? – Я не поверила ушам. – Игру? Я хочу знать, что здесь творится! Хочу знать, что в вашей «клинике» делают с моей сестрой!

Он сощурился, пристально глядя на меня, – этот взгляд пытался вскрыть мой череп и забраться прямиком в мозг. В нем сквозило недоверие, как будто мой вопрос был неверным отзывом на пароль, и он понял, что я – чужак. Вдруг Ю Джон усмехнулся: