Каникулы

Может, мне в голову пришли бы еще какие-то идеи, или удалось бы как следует обдумать те, что уже появились, но произошло кое-что, спутавшее мне все карты. Кто-то попытался убить меня.

Вжих! Стрела вонзилась в гладкий ствол сосны в считаных сантиметрах от моей головы. Я вскрикнула и на миг оторопела, а потом бросилась прочь. Я бежала, а стрелы одна за другой свистели за моей спиной, врезаясь в землю и деревья. Я не видела стрелявшего. Вообще ничего не различала вокруг себя. Я не бросила мешок с хворостом – от страха просто забыла о нем, – и он продолжал болтаться за спиной, когда я, натыкаясь на стволы и спотыкаясь о прорезавшие почву корни, сломя голову неслась к лагерю.

Удивительно, откуда взялись в моем исхудавшем за последние дни теле силы бежать так быстро. Как глаза, уже давно видевшие все вокруг словно в каком-то белесом тумане, вдруг сбросили пелену и различали в темноте каждый сучок и веточку, что способны были задержать меня. Как дыхание, которое сбивалось всякий раз, когда мне приходилось поднять что-то тяжелее пустого ведра, вдруг стало глубоким и сильным.

Я вихрем ворвалась в лагерь. Кажется, стрелы давно уже не свистели позади меня, но хотя часть мозга осознавала это, другая стремилась заставить меня спрятаться, зарыться как можно глубже. Исчезнуть. Вломившись в первое попавшееся здание – это оказались душевые, – я заперла дверь и забилась в угол, сжавшись в комок.

Озноб колотил так, что зубы сводило. Из глаз текли слезы, а в груди хрипело. Никто и никогда не пытался убить меня. До сих пор. Я обхватила голову руками и завыла. Да, услышав собственный голос, я не поверила своим ушам. Он звучал как чужой, как какой-то животный вой. Он вырывался изнутри меня против воли. Это было жутко, но в то же время мне становилось легче. Страх выходил вместе с этим воем откуда-то из глубины. Вдруг – так же без участия моей воли – вой оборвался.

Из-под двери пахнуло дымом. Я насторожилась, принюхиваясь. Да, точно. Они обложили деревянный сарай ветками и подожгли. Они загнали меня сюда, чтобы сжечь. Загнанная добыча станет жертвой!

Вместе с тонкой струйкой дыма сочилась сквозь дверные щели паника. Меня затрясло и бросило в пот. Жар сгущался вокруг. Да-да! Мне было душно, какое-то марево заполняло помещение. Запах распаренных досок и теплой сырости – как в бане. Нет… Нет! Вы меня не поджарите!

Мои руки дрожали, а ноги отказывались слушаться, но, не сумев подняться, я поползла к выходу на четвереньках. Резко вдохнув, закашлялась – дым попал в горло. Я схватилась за косяк и железную ручку двери. Она, конечно, была раскалена, но я этого даже не заметила. С трудом поднявшись на ватных ногах, я знала – я не дам этим сектантам убить себя. Что бы ни случилось, я не сдамся!

Я толкнула дверь ногой так, что, отскочив от стены, она чуть не зашибла меня. На улице никого не было. Не было и огня, еще мгновение назад окружавшего барак в моем сознании. Что это было? Наваждение? Галлюцинации?

Я судорожно сглотнула. Меня пытались убить или это тоже бред? Господи, неужели я спятила? От страха. От отравы, которая, несмотря на все мои старания, все же проникает в кровь. От сектантских молитв и песнопений, с которых мы начинали теперь каждый прием пищи. От взгляда, который смотрит на меня с портрета…

Я вышла на площадку у костра как раз к вечерним посиделкам. Приткнув мешок с хворостом к куче веток, уже готовых быть брошенными в разгоревшийся костер, я уселась рядом на край бревна. Остальные тоже рассаживались. Джи Хе появилась с недовольной миной на лице:

– Надымили на весь лагерь – кто так разводит огонь?

– Нуним, просто ветер в вашу сторону… – оправдывался Тэк Бом, ответственный за розжиг.

– Ветер? – взвизгнула Джи Хе. – Вы развели такую дымовуху, что над лесом и на рассвете будет стоять сизое облако! А ведь мы не в Пекине!

Вечный смог над китайской столицей стал в Корее притчей во языцех. «Вы только посмотрите, что творится у китайцев! А вот у нас, в Корее…» Ладно, плевать на это. Я смотрела вслед возвращавшейся к себе Джи Хе и чувствовала облегчение: я не спятила. Отсыревшие сосновые ветки, которых сегодня оказалось большинство, сильно дымили. И дым, заполнявший душевую, не галлюцинация. А в жар меня, наверное, от страха бросило. Выдох.

Значит, не бред и то, что в лесу кто-то стрелял в меня. Глаза скользнули по освещенным бликами пламени лицам. Потом я опустила взгляд на руки. Шершавые сильные ладони, привыкшие туго натягивать тетиву. Ю Джон. И жилистые широкие кисти; я видела, как они дрожали, когда их хозяин выцеливал сантиметры мишени прямо над головой Су А. Чан Мин.